златые купола.
«Ты и во сне необычайна!» —
кричат, играя словом «Русь».
Но ведь у Блока не случайно
«Твоей одежды не коснусь».
Что ж, Русь, пред мощью вековою
Нашествий много било лбы.
Но как остаться ей святою
Пред наглой пошлостью толпы?
Сорвут покровы, все изгадят
И все оставят без лица.
Прошу, уйдите Бога ради,
Не ради красного словца!
1971
ГИМН СТАТУЯМ
Статуи!
на высоте полета птиц,
поседевшие от их помета,
не смотрите под ноги ниц,
чтоб не схватила рвота.
Жизнь внизу —
беготня и риск.
Мы, нетрезвые и измызганные,
продолжаем свой вечный иск…
Никак не собраться с мыслями.
Но вы-то, статуи,
взлет или скат
в вечность, в оцепенение?
Чей давит каменный взгляд?
А у той почему дрожат колени?
Каменотес, что над вами дышал,
хотел угодить правителю.
Но древняя мудрость, что статуй душа
принадлежит Праксителю.
На смех эстетам,
на память историкам
взгромоздились – и гимны вам пой!
А ваша сестра Галатея,
покинутая любовником,
попрошайкой и проституткой
на мостовой.
1970
НОЧНАЯ КИНОХРОНИКА
(Голос за кадром)
– Я гость полуночный.
Я стук ветряной.
Я ржавый скрип двери и ставен.
Я шорох в углу,
разговор за стеной,
кошмар, наваждение спален.
Ваши сны я могу повторить
хоть ночью, хоть в полдень, поскольку
нетрудно мне свой аппарат прокрутить —
сновиденья засняты на пленку.
И бред сокровенный могу передать
магнитною лентой незримой.
Тайный провидец, умею читать
клинопись ваших морщин я.
Но хватит признаний! Я все рассказал.
Когда вы уйдете с земли —
я всех приглашу в голубой кинозал,
чтоб позабыть не смогли.
СТИХИ КАМЕРЫ И ТЮРЕМНОГО ДВОРА
1.
Нас пинками подняли в четыре утра.
Ветер резал глаза, как правда.
Мы забыли, что с нами было вчера,
и не знали, что будет завтра.
Бился в голову снег. Имена
летали по двору и падали.
Кашель грудь разрывал до дна
и тянуло из глотки падалью.
Рвань, и кожа, и кость продрогла,
и душа занялась болезнью.
Это бред, наважденье, это выдумка черта.
Сгинь, исчезни!
Но не исчезнет.
2.
Мой товарищ устал.
Он забился в угол камеры,
замолчал, не отвечает.
Может быть, меня принимает за шпика
или охранника.
Я пытаюсь его ободрить:
– Скоро тюрем