отзывается кротким пиканьем и миганием.
– А ты в какую сторону? В мою разве?
– В твою в том числе. К Тамаре Петровне заеду.
– Поехали вместе!
– Поехали…
Они медленно пробираются по узкой дворовой дорожке, на которой в этот час яблоку упасть негде. Сашкин внедорожник здесь – почти как танк среди всяческой низкобрюхой мелочи. Остаётся только включить полный вперёд и пойти на таран. Они наконец выруливают со двора, и тут Таня вспоминает, что вчера железно пообещала испечь мужу шарлотку и даже купила для этого яблоки. Она выскакивает на светофоре, спрыгивая прямо в лужу, и от этого на миг ощущает себя школьницей, которая сильно задержалась после уроков и которой теперь совестно показаться дома.
Дома её не встречает никто, хотя она сразу понимает: Артур у себя. В его комнате – самой дальней от прихожей – тускло горит свет. Таня снимает пальто и впервые за несколько месяцев чувствует, что вспотела. Последнее время она мёрзла чуть ли не каждый день, и ей казалось, что холод всё нарастает и нарастает. Она сбрасывает промокшие туфли и босиком идёт к комнате Артура, но останавливается посередине коридора.
– Артур! – зовёт она не слишком громко и делает ещё пару шагов. – Эй, ты тут?
Она подходит вплотную к двери и стучит. В полной тишине стук получается громким, как барабанная дробь. Не дождавшись ответа, она толкает дверь. Так и есть: надев наушники, сын что-то наигрывает на синтезаторе, слышимое только ему одному. В такие моменты окружающего мира для него не существует. Таня останавливается в дверях и смотрит на эту совершенно немую для неё сцену. Артур играет что-то неподдающееся, упрямо запутывающее пальцы, сбивается и начинает снова, левой рукой берёт аккорд и, видимо, фальшивит, пробует другие ноты… Двух с половиной лет в музыкальной школе ему хватило для того, чтобы научиться подбирать основную мелодию и аккорды. Приковывать себя к роялю на всю жизнь он не захотел. Синтезатор для него – самое оно. Таня устало складывает руки на груди, как на уроке, когда, бывает, её ни в какую не хотят слушать. Артур поворачивается, снимает наушники и точно так же, как мать, складывает руки на груди.
– Как у тебя дела с алгеброй? – спрашивает она, ощупывая свои локти.
– Хочешь проверить у меня алгебру?
– Семён проверит. Хорош отвечать мне вопросом на вопрос!
Артур немного ёжится, давая этим понять, что Семён ему никакой не отец.
– С алгеброй мы плохо друг друга понимаем. Но я работаю над этим. Иди печь шарлотку…
Да, и ему она тоже обещала, им обоим обещала, и мужу, и сыну, хоть для мужа сын – не сын вовсе, а пасынок. Выдохнув, Таня срывается с места и медленно направляется на кухню, открывает кран, пускает тёплую воду, подставляет руки. Эту привычку она унаследовала от бабки: входя на кухню, Сусанна и стола не могла вытереть, не сполоснув рук. И этот рецепт шарлотки, кажется, тоже от Сусанны. Таня сыплет в миску муку, разбивает яйца, добавляет сахар и при этом видит себя со стороны – раньше лет на тридцать пять. Они на огромной