осталась одна тётя Эмилия. Двадцатого июня сорок четвёртого их эшелон, в котором они эвакуировались из Карелии, разбомбили на станции Элисенваара. После войны мама так никогда и не съездила в Ино.
5
У каждого человека есть отец. Вот и у Артура он «У тоже есть. Даже имя известно – Слава. «Как зовут папу?» – «Слава». – «Почему у него такое имя странное?» – «Имя как имя». – «А где он живёт?» – «А кто его знает?» Вопросы, которыми он когда-то донимал мать и бабушку. В той самой жизни, где были невысокие светлые дома с большими балконами, будто целые террасы, сосны на берегу моря, скальные выступы на обочине улицы…
Артур не слишком много помнит оттуда, но вот скальные выступы запомнил. И мамино лицо в тот момент, когда она произносит имя «Слава» – каменное, как та самая скала, хмурое, как низкое хельсинкское небо.
– Helsinki, – говорит Артур, чувствуя, что язык упирается в бугорки за верхними зубами.
«Бабушка, что такое Хельсинки?»
«Город, в котором мы живём».
Бабушку Хелену Артур тоже помнит смутно. Худенькая, как подросток, с очень короткими волосами. Она ходила неспешно и чаще лежала. Иногда варила суп из красной рыбы. Суп был белым, потому что бабушка добавляла туда сливок.
«Keitto[4], – произносила она. – Maukas[5]».
Бабушка научила его говорить по-фински. Перебравшись в Финляндию, она выучила язык так, будто говорила на нём с рождения, хотя в их обрусевшем роду финский с каждым поколением выветривался всё больше.
«Yksi, kaksi, kolme, nelja, viisi…»[6]
В чём-то она заменила ему отца. Но это продолжалось так недолго, что от неё почти ничего не осталось, кроме вкуса рыбного супа, неспешных шагов и этих гулких звуков в белёсом пространстве комнаты: yksi, kaksi, kolme… У неё был рак, как и у многих в их роду, и Артур с самого начала знал, что она скоро умрёт. Он называл её Лена.
«Helena», – поправляла она его.
«Нет, Лена!»
«Леной я была в другой стране».
«В какой?»
«В России. Venajalla[7]».
Россия сначала возникла в разговорах. Мама чаще говорила по-русски, бабушка – по-фински, в конце концов тоже переходя на русский. Иногда они спорили на белой кухне с окном во всю стену.
«Была бы учёным», – говорила мама, что-то мешая на сковородке.
«Я уже набылась учёным. Спасибо! – отвечала бабушка. – Мне зарплаты хватало на два раза в магазин сходить. Ты что, забыла, как мы жили? Тань, ну ты как девочка, ей-богу!»
«Зато в экспедиции ездила всё время: Куршская коса, Белое море…»
«Ну и что?»
«Тебе это, по-моему, больше нравилось, чем дома бывать. Я тебя месяцами не видела…»
«Дом у меня здесь…»
Артур слышал это из комнаты, не видя их, но совершенно точно зная: мама сейчас стоит у плиты и жарит картошку, а бабушка сидит за столом и запивает лекарства, которые она достаёт из шкафчика под самым потолком.
«А здесь тебе очень нравилось работать уборщицей в метро?» –