Шереметьева.
Вызовы к алкоголикам и наркоманам считались самыми опасными. Вообще нельзя угадать, что ждет за дверью чужой квартиры, но у этой категории граждан точно ничего хорошего. Грязные иглы, неадекватные и агрессивные друзья, способные убить доктора за жалкие две ампулы промедола в кармане, густой слой нечистот – вот далеко не полный перечень опасностей.
Кира выскочила из машины, сжимая в кармане перцовый баллончик, хотя и догадывалась, что он не произведет сильного впечатления на человека в белой горячке. Но другого оружия у нее все равно не было. Разве что старая дружба, но она давно выдохлась и забылась…
Забылась, забылась! Поднимаясь по знакомым ступеням, Кира ничего не чувствовала. Никакая ностальгия по прежним временам не терзала ее сердце. Не екнуло оно, даже когда дверь открыл старый знакомый Славик Кунгуров. Она потупилась, скрывая лицо, но у приятеля сейчас были дела поважнее, чем разглядывать девушек.
– Скорее, скорее, – суетился он, подталкивая Шереметьеву в комнату.
Кира нахмурилась, припоминая. В далекие дни их дружбы Славик вроде бы активно потчевал свою поэтическую музу банальной русской водкой, но не злоупотреблял, до зеленых чертей никогда не допивался и вообще вел относительно спартанский для рок-музыканта образ жизни, но приятелям позволял делать все, что они хотят.
Кира огляделась. Принципиально ничего не изменилось, все то же удручающее сочетание богатства и распущенности. Просторные комнаты с высокими потолками, старинная мебель, ковры, люстры, словом, роскошная обстановка, в которой резали глаз неубранные постели, разбросанные вещи, пустые бутылки под столом, пусть даже из-под дорогого коньяка, ощетинившиеся окурками пепельницы и тяжелый табачный дух. Все это в совокупности называлось творческим беспорядком, и в прошлой жизни Кира переносила его спокойнее, а сейчас содрогалась от отвращения. Наверное, потому, что после многих вызовов к опустившимся алкашам понимала перспективу, видела конечную точку, во что превращаются жилища непризнанных гениев после пары лет интенсивного творческого процесса.
Нет, никакой ностальгии, все стало чужим и чуждым, даже на диване, где она когда-то впервые целовалась с любовью всей своей жизни, теперь среди засаленных простыней лежало бездыханное тело.
Бледный до голубизны, в испарине, с заострившимся носом, бедняга был очень похож на труп, и на секунду Кире показалось, что он им и является, но тут мощные рвотные позывы развеяли ее страхи.
– У-у, – сказала Шереметьева с веселым интересом, – тут другую бригаду надо бы вызывать, ну да ладно, парень молодой, давай покапаем. Физраствор, Валя!
Команду пришлось повторить, потому что молоденькая Косых глаз не сводила со Славика.
На всякий случай Кира встала в дверях. Она не думала, что в квартире еще кто-то есть, кто может наброситься на бригаду с целью завладения чемоданом с лекарствами, но подстраховаться никогда не лишнее.
– Давай, Валюша, а то человек мучается, – поторопила Шереметьева.
Кира прислонилась