на цифры, но звонить она не собиралась.
Поэтому не записала номер и даже не сказала его Вале, которая всю дорогу до станции выспрашивала Киру, откуда она знает самого Кунгура, бессменного лидера группы «Красная тьма», красу и гордость Ленинградского рок-клуба.
– Так, друзья детства, – сказала Кира уклончиво, – такие давние, что я думала, он меня и не вспомнит. Мы давно не общались и дальше не будем.
Не признаваться же Вале, что когда-то у нее была совсем другая жизнь. Настолько другая, что слово «спецодежда» имело в ней такое же отношение к реальности, как и слово «звездолет».
– Ну познакомь меня, пожалуйста, – ныла Валя, – а потом не общайся сколько хочешь…
Наконец Шереметьевой это надоело, и она категорически велела Вале заткнуться, а Кире – ни при каких обстоятельствах не водить Валю в эту помойку. «А то оглянуться не успеем, как ты туда начнешь с работы наркотики таскать!» – заключила Шереметьева.
«Точный прогноз, – вздохнула Кира, выруливая на проспект Стачек, – и я ведь была такая же, мне тоже они казались не торчками и алкашами, а буквально богами, несущими в мир свет истинной правды и настоящей любви. Правда, мне никогда не надо было добиваться их внимания, они сами из кожи вон лезли… Ну да дело прошлое, даже не верится, что то была та же самая я, что и сейчас…»
– Там, Валечка, гений на гении сидит и гением погоняет, – усмехнулась Кира, – обычным людям, как мы, с такими очень быстро делается скучно. Поверь, оно того не стоит.
Но Валя все равно смотрела такими умоляющими глазами, что Кира поняла – грядут перемены. Теперь она сделается в сестринской самой желанной гостьей. В конце концов, среди девчонок не одна только Валя фанатеет от Ленинградского рок-клуба.
Мачеха назначила встречу в аэропорту, и Тимур, зная ее пунктуальность, приехал с большим запасом и целых полчаса расхаживал вдоль стеклянной стены и разглядывал самолеты. Хлопья снега, медленно кружась в густом от непогоды воздухе, опускались на лайнеры с голубой полосой, на автобусы с пассажирами и вереницы багажных тележек. Вдалеке темнел лес, как кружевной траурный шарф. По краю летного поля, подняв воротники, шагал экипаж. Снег оседал на фуражках и плечах пилотов. Проехал низкий, похожий на сома буксировщик и потерялся вдалеке… Женский голос читал какие-то объявления, в которых что-то понять можно было, только если точно знаешь, о чем речь.
Тимур улыбнулся. Всю эту суету он помнил с детства и вырос в сознании, что она должна стать его жизнью. На вопрос «кем ты хочешь стать?» он с садика привык, не задумываясь, отвечать: «Летчиком, как папа». А когда задумался, все оказалось не так просто.
– Здравствуй, Тимур!
Он обернулся:
– Антонина Матвеевна!
За прошедшие годы мачеха совсем не изменилась. Все та же идеальная фигура в идеально сидящем костюме бортпроводницы, гладкая прическа с тяжелым узлом на затылке и форменный головной убор, держащийся на голове вопреки всем законам физики…
Тимур с удовольствием поцеловал ей руку и сказал, что она выглядит еще моложе, чем когда они виделись в последний раз.
– У меня ровно двадцать минут, Тимур, –