венок. Мне повезло, я был совсем рядом, и мог слышать, как Верховный жрец храма Аполлона тихо произнес, скрывая слова за змеиной улыбкой: «Ты можешь лучше, но не готов раскрыть свой дар! Это плохо, Аполлону нельзя отдавать половину!»
Вечером я еще раз увидел Остроглазого. В поместье Феогнида мы пили сладкое вино, ели жареную рыбу и любовались на юных танцовщиц. Остроглазый, веселый и улыбчивый, появился в окружении прекрасных дев – и, клянусь, это были не гетеры, а дочери первейших людей Хиоса! Ночью победитель должен был войти в храм Аполлона и получить обещанную награду, а пока мог наслаждаться жизнью и милостью богов!
Остроглазый сразу же завладел нашими сердцами. Каждый хотел поднять с ним чашу и преломить хлеб! Улучив момент, я подошел и спросил: «Скажи, аэд, отчего произошло твое прозвище?» Он в ответ показал на горизонт, куда уже опускалось оранжевое солнце: «Видишь, как далекий парус спешит до темноты успеть в порт?» Я, как ни напрягал глаза, не увидел ничего, кроме ряби и играющих бликов. Тогда аэд рассмеялся: «А я вижу!»
Последний раз я встретил Остроглазого на следующий день. Впрочем, прозвище это звучало теперь насмешкой: глаза его помутнели и лишились зрачков… Такой оказалась награда Аполлона – победителя ослепили, и посадили на корабль, следующий в Халкиду.
Тогда-то я вспомнил слова Верховного жреца: «Аполлону нельзя отдавать половину!»
Два храмовых служителя под руки вели аэла по улице. Народ расступался и провожал взглядом несчастного победителя. Никто не роптал – нельзя осуждать волю божества! Я подошел и спросил: «Аэл, назови свое имя, чтобы мы знали, кого вспоминать?» Он остановился и, не поворачиваясь, ответил: «Гомер. Меня зовут Гомер!»
Кто знает…»
Глава I. Июнь – время неприятностей
Запись 3
Действительный государственный советник первого класса, заместитель главы Администрации Президента, герой России Виктор Сергеевич Загорский вошел в свой кабинет.
Из-за строгих гардин пробивались лучи пронзительного июньского солнца. Легкомысленные зайчики отражались от полировки наборного паркета и намертво застревали в коротком ворсе красной ковровой дорожки. Великий реформатор Столыпин с портрета на стене неодобрительно оглядывал помещение, предпочитая, по-видимому, более гармоничные интерьеры.
В кабинете на гостевом диванчике удобно расположился совершенно лысый человек. Он вытянул ноги, словно желая продемонстрировать стоптанные до блеска подошвы коричневых туфель. При появлении Виктора Сергеевича человек быстро поднялся, поправил галстук, поклонился ниже, чем следовало по обычному офисному этикету, и бодро сказал:
– Виктор Сергеевич, мое почтение!
– Здравствуйте, Аркадий Львович, – сухо ответил Загорский.
Начальник общего отдела Аркадий Львович Колушевский был одним из немногих гражданских чиновников,