Тебя обидел кто-нибудь? Скажи мне, а я с ними разом разберусь. Семерых одним ударом!
Дремов удивленно посмотрел на меня:
– Ты чего, Витек?
Я проговорил, как ни в чем не бывало:
– Неужели ты подумал, товарищ старший лейтенант, что от этого известия я подниму лапку кверху? Ну уж нет!
Дремов начал, почему-то, оправдываться:
– Я ничего такого и не думал, Витек. Просто, в какой-то момент, мне стало жалко тебя, вот и все.
– Да ладно, Володька, прорвемся.
– Конечно, Витек! Или мы не моряки, или Балтика не флот!
– Вот именно. Все, Вовка, спать давай. Люди вот уже храпят.
В общем, в таком приподнятом настроении и засыпать было легко.
6
Утром настроение снова испортилось, но я ожидал чего-то подобного и сильно уж не расстроился. Наоборот, попытался сесть на кровати, и это мне удалось! Мне еще повезло, что койка моя стояла возле стены, поэтому для спины имелась прочная опора. В таком положении я и занялся раненой рукой. То жестко массировал, то нежно поглаживал, сгибал в локте и мял пальцы. Поначалу мне не хотелось этого делать, но потом даже понравилось, и я занялся этим делом с большим удовольствием.
Часа через два после завтрака пришел Михайло Ломоносов. На этот раз исповедоваться пришлось Дремову. Это не заняло много времени, поскольку он находился за линией фронта не очень долго. К тому же, за время разговора, Дремову тоже удалось принять сидячее положение. Ему было трудно это сделать, стены у него за спиной не было. Но даже от этого у него радости были полные штаны. Да и Ломоносов вел себя нормально, не цеплялся по пустякам и не ерничал без повода. Потом особист обратился ко мне и притянул стопку бумаг:
– Здесь ваши показания, лейтенант. Сейчас вы с ними познакомитесь и подпишете. Не удивляйтесь, я немного упростил текст.
Это меня заинтересовало:
– В каком смысле?
Ломоносов спокойно ответил:
– В том смысле, что записал все сухим канцелярским языком, без всяких эмоций.
Я понимающе кивнул и начал читать. Особист, тем временем, прошелся по палате, потом приоткрыл дверь и громко произнес:
– Можете заходить, товарищи!
Затем вернулся к нам и сел на табуретку, нетерпеливо поглядывая на часы. Ясно, что он куда-то торопится, но для меня это не имело никакого значения. Мне важно, чтобы все было записано правильно, от этого зависела моя дальнейшая жизнь. В конце концов, все оказалось верно, и я расписался на каждом листе. Особист уже хотел уходить, но Дремов остановил его своим вопросом:
– У меня к вам большая просьба, товарищ лейтенант.
– Я слушаю. Если это будет в моих силах, то постараюсь помочь.
– Вы не могли бы узнать место дислокации моей части, вернее армии. После выписки мне нужно туда вернуться обязательно.
– Хорошо, я сделаю сегодня же. Во всяком случае, попробую.
Он записал дремовские данные:
– Завтра