рычаг и поджигая свои ракеты.
По правилам нужно было сначала их сбросить, чтобы резкий рывок не повредил «Ласточку», но так уж повелось, что опытные пилоты сперва давали ракетам немного ускорить себя, заодно убеждаясь, что те идут точно в цель, и, если что, немного подправляя полет рулями планера. Вот и сейчас… Лешку ускорило, вжимая в ложе пилота, но он все равно сначала проверил, что правильно выбрал цель, и только потом потянул еще и рычаг сброса.
Черные тени на фоне облаков… Ракеты, словно голодные болотные змейки, рванули вперед, а потом взорвались ровно там, где и должны были – посреди вражеского строя. Новый порох оказался мощнее старого, осколки спрятанных в ракетах гранат разлетелись во все стороны, сбивая за раз не меньше пяти «Призрачных огней». И точно так же по своей линии фронта ударили и остальные «Ласточки».
Мгновение назад на них летели пятьдесят вражеских планеров – половина, что заходила на наши корабли со стороны Босфора – и вот от них осталась всего пара. Остальные бесформенными кучами дерева и ткани летят к земле.
– Преследую врага, – Илья Алехин, старший второй эскадрильи, просигналил остальным, заходя на одного из выживших.
Лешка посмотрел на берег. Там ракетчики Алферова уже расправились со второй половиной «Призрачных огней». Быстро и без шансов. Осталось добить последних выживших, и можно возвращаться. В этот момент турок, удирающий от Алехина, что-то задел, и его планер неожиданно вспыхнул, охваченный тяжелым черно-красным пламенем. Хорошо, что рядом никого не было, и… Хорошо, что враги так и не смогли дотащить до кораблей эту гадость, чем бы она ни была.
Лешка еще несколько секунд смотрел, как горят отлетающие от «Призрачного огня» капли, как даже после попадания в воду они продолжают чадить… Он встряхнул головой и все-таки скомандовал возвращение.
– Цепь сорвалась!
Крик командира четвертого «Медведя» долетел до Руднева. Обидно, но не страшно: все мехводы знают, что делать в таких ситуациях. Повернуться к стреляющему врагу носовой проекцией, где стоит самая толстая броня, но немного под углом, чтобы техник мог работать в относительной безопасности.
Все-таки часто рвутся цепи, даже с новой, удивительно крепкой сталью, часто! Но это цена, которую броневикам Руднева приходится платить за проходимость. Сначала-то на них стояли самые обычные скрытые внутри кузова колеса, как на повозках Гернея. Но Щербачев приказал отправить машины в поле, и даже небольшие горки с ямами стали неодолимым препятствием. Тогда-то они и решили перейти к цепям.
Нет, сначала Щербачев пытался сделать какие-то гусеницы, но не получилось. И вот цепи! По три на каждую сторону броневика. Внутри шесть колес: четыре опорных, еще по одному ведущему, запитанному от паровиков, спереди и сзади. Колеса крутятся, цепь едет и тащит «Медведя» хоть по полю, хоть по горкам. Тут лишь бы пара хватало, чтобы сдвинуть с места поршень.
– Четвертый в строю! – еще один крик.
Значит, ничего серьезного. Заменили