в Глазове в конце пятидесятых годов, незадолго до загадочного и трагического события, случившегося с Колей.
Летом двенадцатилетний Колька с друзьями отправился на луга за Чепцой.
Мальчишки благополучно миновали деревянный мост через реку, добрались до леса и принялись дурачиться – свистеть, лазать по деревьям, играть в казаков-разбойников.
Кто-то предложил подшутить над Колей (он был в компании самый младший). Его заманили в чащу, бросили там одного, а сами удрали. Спрятались в кустах неподалеку, ждут, скоро ли Колька дорогу назад отыщет. Час ждут, второй, а друга все нет.
Мальчишки испугались, а ну как Кольку медведь задрал или в трясину засосало?
Места за Чепцой глухие, болотистые. А тут еще туман с реки пополз. Кричали, звали товарища, но никто на зов не откликался. Тогда ребята помчались в город за подмогой.
Всю ночь взрослые с детьми прочесывали лес с факелами. Заглядывали под каждый кустик, под каждое деревце, осматривали подозрительные ямы и бочажки.
Но мальчик как в воду канул.
Заявили в милицию, искали с собаками, но эти поиски тоже успехом не увенчались.
А через неделю Коля объявился сам. Рыбаки на мосту рассказывали: он вышел к ним грязный, оборванный, с лихорадочно блестевшими глазами. Плакал и что-то неразборчиво бормотал про «дедушку до небес». Будто бы тот поймал его в лесу и не отпускал.
Сказав это, мальчишка потерял сознание и рухнул на мостовую.
Оборотень
Пришел Коля в себя только на третьи сутки.
Снова что-то мычал про старика – великана, умолял отпустить его домой к матери.
Колькина мать места себе не находила – сын никого не узнавал, часами сидел, забившись в угол, будто волчонок. Уставится остекленевшими глазами в одну точку и ни звука.
А то вдруг закроет лицо ладонями и захнычет жалобно:
– Дедушка, пусти-и.
Рехнулся парень! – решили дома.
Но самое страшное было в том, что Колька стал стремительно меняться внешне, превращаясь из красавца в урода. На лице и теле у него начала расти шерсть, выпали все зубы, а вместо них отросли желтые клыки. И сам он стал похож на волка-оборотня.
Лежал в постели и протяжно выл. А то бывало, соскочит на пол и вот мечется на четвереньках из угла в угол, стуча по половицам огрубевшими когтями, тревожно к чему-то прислушивается, принюхивается. Словом, что-то ужасное творилось с Колькой.
Все были напуганы: как это так, в наше время – и вдруг такие страсти.
Доктора бессильно разводили руками и советовали «оборотня» куда-нибудь увезти. Спрятать от людских глаз подальше, не будоражить город слухами.
А соседка-знахарка шепнула матери:
– Леший парня попутал, помрет он у тебя скоро.
Но Коля мучил себя и родителей еще долго.
Умер, когда ему исполнилось двадцать пять лет. Говорят, лежал в гробу весь черный, заросший грубым волосом, с застывшим звериным оскалом на лице.
И никому и в голову не могло прийти, что красивый юноша на портрете с траурной