Генералам, поди, жалованья не задерживают, а нам вот с тобой, пожалуйста, будьте добры.
– Да нам-то ладно, на месяц всего, – махнул рукой Чернышев, – вон морским-то служителям, уж говорят, восемь месяцев не платят, и живут ведь. Вот ведь чудеса, какие бывают.
– А ты себя с ними не равняй, – погрозил кату пальцем Сеня и вновь потянулся к бутыли. – У них харч, поди, казенный и на войне, им знаешь, какую деньгу платят? Вон свояк брата жены моего дяди Петра из Выборга столько добра притащил, что не только постоялый двор открыл, но шубу себе соболью справил, а ты говоришь восемь месяцев. У них, у военных такие трофеи бывают, что всегда с ними проживешь. Это нам с тобой, страдальцам, податься некуда. И чего я в солдаты не записался?
– Ну, это ты брось, – теперь уже погрозил пальцем собутыльнику Еремей, – солдат-то, знаешь, сколько гибнет в сражениях? От пуль там разных и другого оружия какого? Мне вон Гринька Горелый сказывал, как его братьев картечью посекло под Полтавой. У обоих груди в мясо перевернуло. Мороз по коже от рассказа такого. Ты про солдат так не говори.
– Это только дураки гибнут, а умные люди при трофеях ходят. Уж я бы там не растерялся. Я знаешь Еремей Матвеев, какой ловкий? Мне вот только развернуться негде. Разбойника бы, какого поважней споймать что ли?
– Чего же ты сегодня душегуба-пирожника не словил? – ухмыльнулся Еремей, теперь уже сам, наполняя кружки. – Сержанту-то, поди, награда за убивца изрядная выйдет? Чего ж ты растерялся?
– Повезло дураку. Вошел в первую избу, а там здравствуйте, пожалуйста. Жалко пирожника.
– А чего его жалеть-то?
– Как чего? – приподняв над столом, уже пустую бутылку, Суков махнул кабатчику рукой, а затем протяжно вздохнул. – Каждый бы на его месте тому офицеришке нож в грудь воткнул бы. Они знаешь, какие наглые? Моя тетка Домна у Государыни прачкой служит, и я во дворце царском не раз бывал. Видел их там. Этот Фролка Петров у них заводилой был, а еще с ним Мишка Бутурлин, Матюха Маврин, Васька Ильин, Гаврюха Апраксин, такие дела безобразные творили, что не приведи Господи. Девок наберут целую лодку и гонят на острова и девки-то всё больше не наши. Видные такие, и можно даже сказать, пышные. Понял, как? Вот.
– А мне вот Анютка, дочка пирожника по душе пришлась, – неожиданно для себя выдал другу свою самую сокровенную тайну Еремей. – Хороша девка, не встречал такой прежде.
– Ничего девка, но тощевата, – кивнул подьячий, приподняв на уровень груди кружку. – Мне больше девки в теле нравятся, а эта тощевата. Не жалую я таких, чего с них взять? Мне, понимаешь, тела побольше хочется.
– Ничего не тощевата, – приняв приглашение выпить, отозвался кат. – Для девки в самый раз.
– Так, то для девки.
– А она кто ж, по-твоему?
– А вот я и не знаю. Только знаю, что путная-то девушка с гвардейским офицером ни в жизнь не связалась бы. Вот. А к этой Фролка Петров через плетень не раз уже лазал. Это и пирожник подтвердил. И- и-х, была у меня зазноба одна, не чета твоей Анютке,