тут я неожиданно для себя самого рассказал о том, как увидел и услышал Силыча в трансформаторной после того, как тело его уже увезли.
– Да, – задумался поп Валерий. – Теперь я, кажется, понимаю, почему ты сегодня здесь оказался… Ну да ладно, – поднялся он из-за стола. – Помянули новопреставленного раба Божия Олега. Слава Тебе, Господи! Пора и честь знать. Будем молиться за упокоение его души. А мне завтра служить.
– Прости меня, брат Александр, – вдруг обратился он ко мне, – я не буду звать тебя в церковь. Но, если что, приходи! Буду рад поговорить.
Теперь я мог разглядеть всего его: русые кудри до плеч, сейчас прибранные в косицу, дополняли красоту чисто славянского лица вкупе с такой же русой густой бородой, которую кое-где уже пронзили струйки седых волос. Высокий лоб уходил вверх и назад от больших, голубых, светящихся живым небом глаз. Его фигуру портретист или скульптор назвал бы атлетической. Широкие плечи опускались в руки, мускулы которых, казалось, вот-вот разорвут рукава его длиннополой одежды, и заканчивались пудовыми кулаками. Живота, который так любят приписывать людям этого сословия, не было вообще. Движения его были лишены всякой суетливости, от природы выверенные, спокойные, точные. Если бы он был в обычной одежде, коротко стриженный, без бороды, я принял бы его за офицера-десантника или за актера, амплуа которого – русские богатыри.
Я тоже решил попрощаться. «А деньги?!» – вспомнилось вдруг. Сложенный пополам конверт с ними лежал в кармане рубашки. Я оглядел комнату и тут – словно кто-то подсказал мне – увидел большую вазу с цветами на столике под портретом Силыча. Пока остальные раскланивались с попом, прикладывались к его руке – вот еще, мужику руку целовать! – я подложил незаметно конверт под эту вазу. А прощаясь с матушкой Василисой, написал на листке из блокнота со стихами свои домашний и рабочий номера телефонов и протянул ей:
– Если нужна какая помощь, звоните, не стесняйтесь…
– И-и-и, милый, – грустно улыбнулась она, – у меня помощников-то: два сына и дочь, – кивнула на двух мужчин примерно моего возраста и девушку, стоящих за ее спиной. Тут же добавила: – Да вся община нашего храма. Но все равно спаси тебя Господи! А вот если тебе понадобится наша помощь… Ведь не случайно Олег-то тебе явился. Не к кому-то из нас, родных, а к тебе. Николенька – повернулась она к одному из сыновей, – запиши наш телефон.
– Спасибо, – остановил я его, – не трудитесь. Я взял в отделе кадров на всякий случай, когда собирался к вам. Всего вам доброго.
– С Богом! – ответила за всех матушка Василиса.
…На улице было тепло и свежо. Пока я сидел на поминках, по Москве прошелся дождь, избавивший от духоты. В памяти перебирался вечер: рассказ вдовы Силыча, улыбчивый поп, сыновья-здоровяки и дочь-красавица… Я вдруг почувствовал, что груз на сердце от сегодняшних ночных сновидений (или видений?) исчез. Вместо него я весь был пронизан какой-то необъяснимой легкостью и теплотой. Редкие прохожие все, как один, казались добрыми и красивыми…