проклятьями и на английском, и на родном французском языке; лицо его побагровело от ярости. Рысь была изорвана в клочья, шкура ее уже не имела никакой цены.
По следам на снегу Уэймен определил, где сидел, дожидаясь, меньший волк, пока другой убивал. Уэймен не стал делиться своими мыслями с Анри, но все больше и больше убеждался в том, что нашел яркий пример для обоснования своей теории. Во всех этих таинственных действиях возле капкана можно было усмотреть проявление разума. Почему эти два волка не уничтожали енота, горностая или куницу? Почему ненависть их была направлена только на рысь?
Уэймен был необычайно взволнован. Он очень любил диких зверей и потому никогда не носил с собой ружья. Он видел, как Анри раскладывает отравленные приманки для двух четвероногих грабителей, и это мучило молодого зоолога. Но когда день за днем приманки оставались нетронутыми, ликование его росло. Он с симпатией относился к смелому разбойнику, который неизменно вступал в борьбу с рысью.
Вечерами Уэймен записывал мысли и наблюдения, собранные за день. Как-то вечером он неожиданно обратился к Анри.
– Скажи, Анри, тебя никогда не мучает совесть, что ты убиваешь столько диких зверей? – спросил он.
Анри посмотрел на него с удивлением и покачал головой.
– Я убил их тысячи, – ответил он. – И еще тысячи убью.
– И существует еще двадцать тысяч таких, как ты, в северной части нашего континента, и все они убивают, убивают, убивают уже сотни лет, а все-таки никак не могут истребить обитателей дикого мира. «Война человека со зверем» – так это можно было бы назвать. И если бы ты мог вернуться сюда через пятьсот лет, ты нашел бы в этих краях прежние леса и диких лесных зверей. К примеру – огромные прерии на западе. Там все еще встречаются следы бизонов, а ведь повсюду кругом растут города. Ты слыхал когда-нибудь про Норт-Бэтлфорд?
– Это где-то возле Монреаля или Квебека? – спросил Анри.
Уэймен улыбнулся и вытащил из кармана фотографию, портрет девушки.
– Нет, Норт-Бэтлфорд далеко на западе, в Саскачеване. Семь лет назад я, бывало, ездил туда каждый год поохотиться на тетеревов, койотов и лосей. Там тогда и в помине не было никакого Норт-Бэтлфорда и на сотни миль кругом тянулись великолепные прерии. На реке Саскачеван, где теперь находится Норт-Бэтлфорд, раньше стояла одна-единственная хижина, где я и останавливался, когда приезжал охотиться. В хижине этой вместе с родителями жила двенадцатилетняя девочка. Мы часто ходили вместе с ней на охоту – я тогда еще убивал зверей. Девочка плакала, когда я убивал, а я смеялся над ней.
Потом там вблизи прошла железная дорога, затем построили еще одну, и они пересеклись недалеко от хижины. И сразу на том месте вырос город. Два года назад там жило уже около двух тысяч человек, а в этом году, когда я проезжал через этот город, в нем было уже пять тысяч жителей, а еще через два года будет десять тысяч. Там, где стояла одна хижина, теперь три банка с капиталом в сорок миллионов