случалось вдвоем охотиться на лань или преследовать дичь вместе со стаей. Теперь из-за слепоты Серой Волчицы им приходилось довольствоваться зайцами и куропатками, потому что с такой дичью Казан мог справиться один. К этому времени Серая Волчица уже перестала горевать, тереть лапами глаза, скулить в тоске по солнечному свету, по золотой луне и звездам. Постепенно она стала забывать, что когда-то видела все это. Теперь она увереннее и быстрее бежала рядом с Казаном. Чутье и слух приобрели у нее удивительную остроту: она обнаруживала оленя на расстоянии двух миль, а человека и того дальше. Как-то тихой ночью она услыхала всплеск форели за целые полмили. И по мере того, как чутье и слух у нее становились все тоньше и острее, у Казана оба эти чувства как будто притуплялись. Теперь во время охоты вожаком бывала Серая Волчица – правда, только до тех пор, пока дичь не появлялась в поле зрения. Казан привык полагаться на свою подругу и начал инстинктивно следить за ее предостережениями. Умей Серая Волчица размышлять, она, наверное, поняла бы, что без Казана ей не прожить и недели. Она иной раз пыталась поймать куропатку или зайца, но ничего не получалось. Если б не слепота, она, вероятно, была бы иной, более жестокой и дикой, и не привязалась бы так к Казану. У нее вошло в привычку, ложась рядом со своим другом, класть ему голову на спину или на шею. Если Казан огрызался, она не рычала в ответ, а осторожно отходила, словно боясь удара. Она ухаживала за ним, слизывала своим теплым языком лед, примерзший к длинной шерсти между когтями Казана, а когда однажды он всадил себе занозу, Серая Волчица в течение нескольких дней зализывала его болевшую лапу. Казан был совершенно необходим для нее, для слепой, но и Серая Волчица с течением времени становилась все более и более необходимой Казану.
Они были счастливы в своем логове на болоте. Кругом водилось много мелкой дичи, а под буреломом было тепло. Они редко уходили охотиться за пределы болота. С дальних равнин и с пустынных вершин до них порой долетал клич волчьей стаи, бегущей по следам крупной дичи, но теперь эти звуки не вызывали в них трепетного желания присоединиться к погоне.
И вот наступила ночь, когда взошедшая над горизонтом белая луна оказалась окруженной красным ободком. Это сулило холода, жестокие холода. Страшные эпидемии всегда приходили в дни самых больших холодов, и чем ниже опускалась температура, тем губительнее бывало действие болезни. В продолжение ночи становилось все холоднее, мороз все глубже проникал в логовище под буреломом, заставляя Казана и Серую Волчицу теснее прижиматься друг к другу.
Солнце взошло около восьми часов. Когда Казан и его слепая подруга покинули свое убежище, было пятьдесят градусов ниже нуля. То и дело, словно пистолетные выстрелы, раздавался треск промерзшей древесины. Куропатки в густом ельнике нахохлились, превратившись в комочки из перьев. Зайцы запрятались глубоко под снег или укрылись под самыми недоступными буреломами. Казану и Серой Волчице мало попадалось свежих следов, и после часа бесплодных поисков они вернулись