набросив на ноги одеяло, она свернулась в кресле клубком и стала думать, чем бы заняться. Вспомнила, что в сумке есть книга, ее дал ей молодой редактор, о котором шептались, что он должен спасти издательство от разорения.
Может, и так. Эльзе некогда было размышлять о высших материях – Коан заваливал ее беспрерывной срочной работой, не позволявшей отвлечься. Он и сам планировал рабочие дни очень плотно загруженными: одна за другой встречи с важными персонами – кинопродюсерами, издателями, владельцами типографий… то одни, то другие… были и такие, которые отказывались представляться, и будь она проклята, если чувствует хоть малейшее желание выяснять их имена.
Эльза взглянула на обложку и перевернула книгу, чтобы прочесть аннотацию на последней странице. Она любила научную фантастику, но сейчас ей не спалось. Взволновали собственные мысли о непрочности человеческого счастья, и зрелище трогательно дышащей во сне больной девушки, и гостиная, полная милых мелочей, свидетельствующих о семейной жизни. Эльза думала о том, можно ли было где-то на ее пути принять другое, правильное решение. Но ведь и сейчас снова надо принимать какое-то! Нельзя сидеть, как в метро на скамье в ожидании поезда. Поезда уйдут, и останешься на платформе одна.
Эльза вытерла слезы, уже начавшие капать с носа, и решительно открыла книгу. Она должна отвлечься. Любым способом.
Шум таверны оглушил Давида и Сильвию, как только открылась дверь. Массивное дерево поглощало звуки, которые волной наваливались на входящего: громкие требования еще пива, гогот над солеными шуточками, стук пивных кружек друг о друга и о стол и еще более резкий стук костяшек домино.
Казалось, весь поселок собрался здесь, как в своем естественном центре. Каменные стены выглядели устойчивыми и давними, как скалы. Цельное, грубо обработанное дерево столов таверны напоминало, что лес близко, а магазин «Икея» далеко. Целые поколения дедов, отцов, сыновей привычно стучали кружками об эти столы, требуя пива, чего не выдержал бы никакой лак. Обширный зал, не менее ста квадратных метров, был посыпан толстым слоем опилок, впитывающим пролитое пиво и грязь многочисленных сапог, которые топтали и разносили эти опилки повсюду. Через всю боковую стену тянулась стойка, на ней стояли четыре пивные бочки с кранами, откуда двое расторопных барменов беспрерывно наливали пиво в кружки жаждущих. За их спинами в открытых дверных проемах виднелись повара, среди исходивших паром кастрюль готовившие привычную тут еду: тушеные овощи, преимущественно баклажаны с перцами и помидорами, тушеную свинину с луком, рыжики с картофелем и еще нечто вроде кровяной колбасы. Блюда ставили на большой вращающийся стол, выходивший противоположным краем в зал, где официанты подхватывали их и бегом разносили едокам.
Посетителей в таверне было не менее сорока. Эстебан правильно сказал: тут нервный центр местной жизни, место встреч одиноких людей с себе подобными, место, где человек после изматывающего трудового дня разделял с ближним трапезу и беседу.
Давид вдруг ощутил, что