и всего, относящегося к государству, берутся ли они сделать других искусными спорщиками?
Теэтет. Да ведь никто с ними, можно сказать, и не стал бы беседовать, если б они не брались.
Чужеземец. Однако все то, что по поводу всех искусств, а также и каждого из них в отдельности должен возражать сам мастер, обнародовано для каждого желающего этому научиться в письменном виде.
Теэтет. Ты, кажется, имеешь в виду Протагоровы сочинения о борьбе и иных искусствах?
Чужеземец. И многие другие, мой друг. Однако не представляется ли искусство прекословить какой-то способностью, годною для любых словопрений – о чем угодно?
Теэтет. Кажется, это искусство почти ничего не оставляет без внимания.
Чужеземец. Но, ради богов, мой мальчик, признаешь ли ты все это возможным? Ведь вы, молодые, пожалуй, бываете тут проницательнее, мы же слабее.
Теэтет. О чем это и к чему ты все это говоришь? Я даже не понимаю этого твоего вопроса.
Чужеземец. А о том, будто бы возможно, чтобы кто-нибудь из людей все знал.
Теэтет. Поистине счастливым был бы, чужеземец, наш род.
Чужеземец. Каким же образом кто-то, не зная сам, мог бы здраво возражать знающему?
Теэтет. Это никоим образом невозможно.
Чужеземец. Ну так в чем же состояло бы чудо силы софистики?
Теэтет. В применении к чему?
Чужеземец. Каким образом софисты были бы в состоянии внушить молодым людям мнение, будто они во всем наимудрейшие? Ясно ведь, что, если бы софисты не возражали правильно, или не казалось бы, что они правильно возражают, или даже если бы и создавалось такое впечатление, но они представлялись бы разумными лишь в силу этих возражений, то, говоря твоими же словами, едва ли кто-нибудь пожелал бы у них учиться, платя им деньги.
Теэтет. Разумеется, едва ли.
Чужеземец. А на самом деле ведь желают?
Теэтет. И даже очень.
Чужеземец. Я думаю, они кажутся сведущими в том, что они возражают.
Теэтет. Как же иначе?
Чужеземец. Но, утверждаем мы, ведь они делают это по отношению ко всему?
Теэтет. Да.
Чужеземец. Поэтому-то они и кажутся ученикам мудрыми во всем.
Теэтет. Конечно.
Чужеземец. Не будучи в то же время таковыми. Ведь это оказалось невозможным.
Теэтет. Как может это быть возможным?
Чужеземец. Значит, софист оказался у нас обладателем какого-то мнимого знания обо всем, а не истинного.
Теэтет. Безусловно, и сказанное о них теперь кажется вполне правильным.
Чужеземец. Возьмем же какой-нибудь более ясный пример.
Теэтет. Какой?
Чужеземец. Вот какой… а ты постарайся ответить мне, как следует подумав.
Теэтет. Так что же это?
Чужеземец. Например, если бы кто-нибудь стал утверждать, что ни говорить, ни возражать не умеет, но с помощью одного лишь искусства может создавать все вещи без исключения…
Теэтет. Как ты разумеешь это «все»?
Чужеземец. Ты уже сейчас не понимаешь, из чего исходит сказанное. Тебе кажется непонятным это «все».
Теэтет.