мыслях заикаясь почитать стихи,
соразмерив теплотой души портрет живого
образа восторгом слаженной любви,
силы черпающих чувственным сужденьем слова…
Нужно это Тане? Для нее сумятица расходных слов, звучащих стройно, но невнятной мыслью, ковыряющих душевность… а зачем? Отдай, что есть, делами: ощутимо и наглядно. Вот где ощущение раздвоенности: тело не мое, оно принадлежит физическою подчиненностью инстинктов Тане. А поэтика духовности, не находя среды проникновения, за происходящим наблюдает. Нет нужды делиться мыслями, их рациональность может прозвучать рогожинской угрозой, а тогда?
Неприступная суровость, нрав скалы,
не дающая возможности объятий,
глушь расщелин, тупиковые углы,
стон обрывов и зловещий гул проклятий.
Запереть ненужностью влечений дух,
чувства обесточив волевым усилием,
вдохновенья песней не тревожить слух,
жизнь зашорив суетой мирской засильем…
Сколько раз ты так пытался поступить, сужая рамки восприятия тревожащей округи… Не получилось. Не твое убить, покаяться, на пару сидя у постели умерщвленной, наблюдая разложение мечты, благоухающей духами. Но что-то не давало сумраку ума проваливаться в пессимизм зловонья ада безрассудства. Проблеск красоты, не меркнущей в сознании и в оптимизме сумасшествия, как у моих собратьев «Идиотов».
Красоты хрустально-звонкий голосок,
выживающий сам, – прихотью природы,
новых ценностей несорванный цветок,
ароматом продлевающий породу…
– В молчании считать на мне мурашки долго будешь?
– Люблю мурашек темпераментный забег,
спешащих наперегонки в восторженной запарке
сигнал подать тревоги, будоражащих утех:
телесная готовность не скупиться на подарки…
– Мне нравятся твои подарки
без темпераментной запарки.
– Без черты подобострастия у тех,
чья телесность в вечном недостатке,
претендуя на подарочный успех,
не запеть в мурашечном припадке?..
– Песнь твоя то заунывностью плаксива,
то заумностью на редкость импульсивна.
– Голову кружить вам это не помеха.
Да и недоступностью ответить смеха
упрямства: за красоту должна быть плата,
напоминающая ты душой крылата.
Потакая слабостям красотным критиканства,
оплодотворяющего жизненный процесс,
фибрами чувств ублажаем их самоуправство,
рай земной воссоздавая волею небес…
– Потакая? Созданная вами жизнь земная
на словах напоминает о цветенье рая.
– Рай расцветает мерою любви —
мечты, воспитанной в душе;
себя гордыней сердца возвеличь –
рай будет даже в шалаше…
– Хочу! Введи гордыню в знойный раж,
Колесный содрогнулся чтоб шалаш.
Пальцем указательным, неспешно, как художник кистью, я разрисовываю