четыре минуты сорок пять секунд. Тут до конца немного, так что я дочитаю, ладно?
Так и продолжалось четыре с лишним минуты: Каэдэ осталось только молча слушать, как Человек-Каре шуршит страницами книги.
Но, как ни странно, такое пренебрежение ее не возмутило. Возможно, все дело было в том, как бережно листал книгу Человек-Каре, словно боялся повредить бумагу.
Сова на стене заухала, возвещая наступление восьми часов. Человек-Каре сразу же откинул длинные волосы со лба одним движением. В этом жесте Каэдэ привиделось что-то театральное. Ох уж этот парень. И нос такой гордый.
– Приятно познакомиться, пожалуйста, зовите меня по имени. Я Сики, пишется теми же иероглифами, что и «четыре времени года».
– Что ж, Сики-кун… эм-м… мне тоже очень приятно.
Разрешить ему и ее звать просто по имени?
– Я Каэдэ. Листья с кленов ярко-алых осенью срывает ветер: пишем «дерево» и «ветер» и читаем их «Каэдэ».
Сики фыркнул.
– Это стихи?
– М-м…
– Знаете… можно понять, почему на вас так подействовало то, как я представился. Вы всегда упоминаете об осенних листьях, когда объясняете, как пишется ваше имя? Ну вот, значит, уверены, что даже красота листьев не затмит вашу.
– Нет, совсем не поэтому.
Она через силу улыбнулась, приподнимая уголки губ, но, видимо, улыбка получилась неловкой. Да что этот парень напридумывал?.. Вот это да, про длину его ресниц лучше промолчать.
Каэдэ не хватило ни уверенности в себе, ни присутствия духа, чтобы остроумно парировать реплику собеседника. Когда она общалась с детьми, объяснение про клены и ветер вылетало само собой.
– Да еще Ивата-сэмпай задерживается. Но ведь опаздывать на попойку вроде бы допустимо тому, кто ее организовал?
– Угу, так и есть. Правда, он предупредил, что на работе у него небольшой завал.
Подошел официант. Человек-Каре… нет, Сики, явно здесь уже бывал.
– Так, с нами будет еще один человек, а я пока сделаю заказ… нет, общий. Первым делом – два бочковых. От такого угощения не откажетесь? Вы же прямо с разбега угостили меня странными стихами.
– Что?..
Надо же было так выразиться. Но она лишь помолчала, потупившись и досадуя на себя за подавленные эмоции.
– А, да. Только немножко.
– Один капрезе. И ветчину-ассорти, пожалуйста. С остальным определимся, когда наш товарищ подойдет. Будьте любезны.
– Эм-м… простите.
– Что такое?
Снова постаравшись изобразить улыбку, она все-таки высказалась:
– Если уж делать заказ, хотелось бы, чтобы выслушали и мое мнение.
По-прежнему не встречаясь с ней глазами, Сики издал приглушенный смешок.
– Думаете, я не заметил? Вы же бросили на соседское капрезе два – нет, аж три взгляда.
Вот уж враки. Каэдэ поняла, что ее лицо вдруг вспыхнуло.
– Нет-нет-нет, хоть вы и покраснели, по помидорам, моцарелле и базилику было видно, что им тоже совестно оттого, что на них глазеют.
– Ну,