был кто‐то, похожий на меня».
– Голову Джерарда нашли прямо тут, – раздался шепот за спиной, и Джек так резко обернулся к хозяйке бакалеи, стоящей в дверях, что у него с плеч едва не слетела тыква. – В этих проклятых цветах… Они были даже у него во рту, в глазницах! Ральф запретил здесь что‐то трогать, но, как только разрешит, я выжгу все дотла, клянусь!
– Это ты его обнаружила?
– Да… Было очень мало крови…
– Мало?
– Только на лепестках, как сейчас. Ни капли на самой земле или где‐либо еще.
– Ты слышала что‐нибудь подозрительное?
– Нет. Я в это время обслуживала посетителей, а Джерард разгружал поставку. Никто не видел, чтобы на заднем дворе был кто‐то, кроме него, а туда, когда стоит грузовик, с улицы не пройти, только через бакалею. Поэтому я не понимаю… Ничего не понимаю… Прошу, Джек, – она приблизилась к нему, подняла глаза, красные, опухшие и с темными кругами от бессонницы, – найди того, кто сделал это с моим мужем! И его тело… Найди его тело, умоляю! Где остальные его части… Где они… Ох, милый!
Джек не знал, что ей ответить. Вместо слов он накрыл рукой ее плечо и красочно представил, как стряхивает с той черную угольную пыль, растирая складки ее домашней клетчатой сорочки пальцами. Грудь вдовы тут же поднялась в глубоком мерном вздохе, а подбородок немного приподнялся. Мельком сунуться в очередной «душевный» шкаф и немного смазать петли в нем было меньшим из того, что Джек мог для нее сделать.
Дальше он собирался сделать гораздо больше.
– Я сорву парочку, хорошо? Ральфу знать необязательно.
– Может, дать тебе перчатки? – робко предложила хозяйка, когда увидела, как Джек принялся рыться в траве с клематисами голыми руками, предусмотрительно закатав тренч до локтей. – Ральф на экспертизу тоже пару штук с собой забрал.
– Давно это было?
– Где‐то час назад…
– Неужели? – Джек отряхнул руки от малахитового сока, выпрямился и вскинул тыкву, уже выбрав несколько чистых бутонов и сунув их в карман. На ощупь лепестки оказались бархатными, а стебли неестественно тугими, жесткими, как хворостины. Несмотря на то, что этим цветам было не место в Самайнтауне, Джек не ощущал от них самих угрозы, когда касался, – лишь легкую брезгливость. – А ты случайно не знаешь, куда Ральф потом направился? В участок?
– Не думаю. С ним был мэр.
– Мэр, хм-м… Тогда, пожалуй, я знаю, где их искать. Спасибо.
И Джек действительно знал. Он все равно собирался в то же место – не нужды ради, но ради беспокойства, которое верно перерастало в цепкий, первобытный страх по мере того, как он разглаживал пальцами цветы в кармане тренча. Подушечки от них горели, будто Джек касался горящих спичек. Его пронзало насквозь узнавание. Словно он уже когда‐то ощущал бархат таких же лепестков, этот теплый медовый аромат… Вот только где? Когда?
Джек думал об этом всю дорогу, пролегающую из одного конца Самайнтауна в другой. Он