роли "архитектора" строит наш новый ад.
Прошло всего пять дней, а ребята уже заметно осунулись. Что будет дальше? Сто граммов хлеба и баланда из гнилой брюквы – этого хватит разве что для того, чтобы растянуть процесс умирания.
Теперь у нас у всех лагерные номера. Я больше не Саша Луценко, а просто "Номер сорок шесть", или точнее – "sechs und vierzig". Всё, что было моим именем, моей жизнью, теперь сведено к двум цифрам.
Сигизмунда немцы называют "Dolmetscher" – переводчик. Он хорошо знает немецкий, а рисует просто великолепно. Но что самое интересное – он ведёт дневник. Недавно он прочитал нам одну из своих записей, и я не мог поверить, что автор этих умных и глубоких строк – тот самый Сигизмунд, с которым мы каждый день идём на работу.
12 апреля 1942 года, воскресенье
Сегодняшний день, казалось, мог бы закончиться спокойнее, но всё обернулось иначе. По воскресеньям, пока немцы отдыхают, нас заставляют работать до двух часов дня.
Вернувшись в барак раньше обычного, мы ещё не успели как следует помыться, когда увидели, как из дежурной комнаты вынесли стул, стол, и установили их во дворе. Комендант Янсон сел, широко расставив ноги и самодовольно оглядывая нас. Он ждал, когда надсмотрщик развернёт пакет с сигаретами.
Янсон – здоровенный детина, которому лет пятьдесят. Высокий, широкоплечий, с сигарой, которую он не выпускает изо рта. Он нас ненавидит и всегда говорит с отвратительной улыбкой, называя нас «mein lieber Freund» – «мой милый друг». Время от времени он пускает в ход свой стек, который носит с собой, и, если в ярости – зовёт нас «russische Schweine» – «русские свиньи». На его пиджаке значок нацистской партии с надписью "Немецкая национал-социалистическая рабочая партия" и свастикой в центре.
Сегодня Янсон решил устроить «благотворительную акцию»: он приказал нам выстроиться по номерам, подходить к столу и называть свои номера по-немецки, чтобы получить сигареты. Если кто-то не курит, сигареты брать не обязательно, но номер назвать всё равно нужно. Мой сорок шестой номер я знал хорошо – освоил его ещё в первые дни, когда общался с Карлом, но мне так и не удалось получить сигареты.
Передо мной стоял Василь, огромный, как медведь, человек. Он работал грузчиком до войны, добродушный, но не привыкший подчиняться. Подойдя к столу, он спокойно произнёс, глядя Янсону прямо в лицо: «Щоб тобі провалитися з твоїми сигаретами, я твоєї поганої мови не знаю і знати не хочу». Вокруг воцарилась тишина. Янсон повернулся к Сигизмунду, и на его лице было написано напряжённое ожидание. Сигизмунд пояснил: «Сорок пятый говорит, что не знает свой номер по-немецки».
Янсон взорвался. Он вскочил с места, ударил Василя по лицу так резко, что тот не успел увернуться. Янсон бросился на нас, рыча: «Russische Schweine, asiatische Barbaren!» Мы разбежались кто куда, понимая, что на этот раз лучше не попадаться на глаза. Так бесславно завершилась «акция» коменданта.
15 апреля 1942 года
Сегодня несколько человек отправили в лазарет. У Жоры Белецкого на руке огромный нарыв, и его кисть распухла, словно резиновая перчатка. Говорят, это