у меня дома некоторые лекарства почти позаканчивались. И вот что теперь делать?
– Сходи к соседке… – с осторожностью выдавливая из себя слова, так, чтобы боль не накатывала слишком сильно, попросила я, – старушка такая, квартира её рядом…
– Знаю! Это Ивановна! Вредная бабища, – сказала Анжелика, – но лечиться любит. Вы дождитесь, я быстро!
Она шустро выскочила из квартиры, я услышала, как где-то в глубине подъезда сперва зазвонил дверной звонок, затем раздались настойчивые удары в дверь. Эдак она ей дверь выломает, от чрезмерного усердия.
Где-то через полторы минуты Анжелика вернулась растерянная. В руках у неё была простая алюминиевая миска.
– Вот, – упавшим голосом сказала она, осторожно удерживая миску в руках и стараясь не расплескать содержимое.
– Ч-что это?
– Ивановна дала…
– А нитроглицерин где?
– Она сказала, что таблетки – зло и что нужно лечиться этим.
– Что это? – повторила я, закипая, плечо опять прострелило такой болью, что я на мгновения вынуждена была закрыть глаза, чтобы хоть немного отпустило.
Когда я чуть продышалась и вслушалась в торопливую речь Анжелики, я уже не знала, плакать мне или смеяться.
– …А потом она говорит, что все болезни от лекарств и вакцинации происходят, – продолжала Анжелика, – и дала мне это. Это чайный гриб. Он от всего помогает, даже от СПИДа.
– У меня сердце прихватило, а не СПИД, – прохрипела я, – сходи к другой соседке.
– А это…
– А это отнеси обратно и отдай Ивановне. Ей нужнее.
Анжелика опять вышла. А я осторожно сместилась чуть набок, лелея руку.
Да, так получше будет.
Это ж надо додуматься – сердечный приступ лечить чайным грибом! Кроме того, я прекрасно помнила об увлечении соседки уринотерапией, и мне даже думать не хотелось, на каком субстрате этот гриб был выращен.
Анжелика в этот раз отсутствовала дольше. Но наконец она вернулась.
– Вот! – радостно сообщила она, демонстрируя кусочек бластера с двумя крупными таблетками. – Нитроглицерина не было, но дали валидол. Это из седьмой квартиры, там дедушка у них ест такое.
Она протянула мне одну таблетку, которую я положила под язык. По нёбу растеклась острая ментоловая прохлада, от которой боль из центра груди потихоньку стала истончаться и струйками холодка уходить вниз. Я прикрыла глаза, погружаясь в эту мятную лёгкость.
– Тёть Люба. Вы же не умрёте? – шепотом спросила Анжелика и заплакала.
Я молчала, говорить пока ещё было трудно.
– Я буду вам во всём помогать, я буду вас всегда слушаться, честное слово! – горячо зачастила испуганная девчонка. – Только не умирайте, я не хочу в детдом!
Я закрыла глаза и, кажется, потеряла сознание. А может, просто уснула.
Не знаю, сколько прошло времени, но, когда очнулась, услышала ругань в соседней комнате. Ругалась Анжелика, стараясь говорить потише, но так как эмоции зашкаливали, то периодически она срывалась на крик, но затем опять начинала ссориться шепотом.
Я прислушалась.