– Это по-итальянски.
Она бросает на меня мученический взгляд:
– Черт. Похоже, у меня еще куча работы.
Я невольно фыркаю. Суперспособность Фиби заключается в том, что она может рассмешить меня даже самыми глупыми комментариями, отшлифованными годами наших общих шуток. Она знает меня слишком хорошо, так что этот прием все еще работает. И меня это бесит.
Она выглядит довольной, как будто заработала очко, заставив меня отреагировать, но я стараюсь это игнорировать.
– Как долго ты пробудешь в Торонто?
Фиби указывает большим пальцем через плечо на палату отца.
– Посмотрим.
Мы наблюдаем за тем, как измученная медсестра проносится по коридору, прежде чем Фиби продолжает:
– Ты ни разу не позвонила мне.
– Что? – Мне не следует удивляться тому, что она переходит прямо к делу. Фиби всегда добивается того, чего хочет, с упорством бульдога и импульсивностью ребенка.
– После того как мы виделись в последний раз и поссорились. Ты не позвонила.
– Ты хочешь поговорить об этом здесь? Сейчас?
Она вскидывает брови:
– А когда еще?
– Очевидно, что обязанность позвонить лежала на тебе, поскольку это ты ушла, хлопнув дверью, а не я.
Она прикусывает губу:
– Ты могла бы написать по электронной почте.
– Вау, ты тоже могла бы, если бы не была такой идиоткой.
Проходящий мимо мужчина с малышом сурово смотрит на меня. Мы ждем, пока они пройдут, застывая, как в нашей любимой детской игре в статуи, за исключением того, что я чувствую, как волна стыдливого жара поднимается по моей шее. Надо же так опозориться на публике!
– Я? – наконец произносит она. – Это я-то идиотка? Круто.
– Вот именно. Как будто это не ты вечно убегаешь и ждешь, что я погонюсь за тобой.
Фиби фыркает и вперивает взгляд в потолок.
– Да, потому что именно так ты и поступаешь.
– Это тебе хочется, чтобы так было.
Она поворачивает голову ко мне:
– Ты ни черта не знаешь о том, чего я хочу.
Медсестра выходит из палаты и улыбается, не замечая напряженной атмосферы между нами или попросту равнодушная к происходящему.
– Теперь вы можете войти. Он проснулся.
Фиби благодарит ее приторным голосом. Я едва сдерживаюсь, чтобы не оттеснить сестру в сторону, когда мы заходим внутрь. Руки чешутся влепить ей пощечину. Вообще-то я не склонна к насилию, но Фиби пробуждает во мне темное «я». Ее каблуки стучат позади меня. Когда я смотрю сквозь занавеску на больничную койку, то вижу, как папа, с подложенными под спину подушками, хмуро разглядывает свои руки, в то время как мама сидит рядом, а ее пальцы порхают по экрану телефона.
– Ариадна, – его голос звучит немного хрипло. Отец смотрит мне за спину, где маячит моя сестра. – Фиби. Что вы обе здесь делаете?
Оборачиваясь, я вижу ошеломленное выражение на лице сестры. Несмотря на нашу стычку в коридоре, мы обмениваемся понимающими взглядами. Папа в своем репертуаре.
– У