Курского вокзала. Если ты не догнал мячик, да еще не успел похмелиться, а тут тебе на голову люстра…
– Столик бронировали? – Метрдотель оторвал меня от тяжелых, как люстра Курского вокзала, мыслей.
– Нет, я просто еду в Петушки к любимой девушке…
– В Петушки?!
– Я просто дяблей хочу…
– Дяблей?!
– У вас же есть дябли?
– Дябли подаются с крем-супом из белых грибов. Готовится на бульоне с шампанским Lancelot-Royer Palkin, черным трюфелем и шнитт-луком.
– Ну вот его. С собой.
– С собой?!
– Да. И дяблей побольше.
Чувствую – сейчас позовет апостола Павла и вышвырнет. Достаю кредитную карточку. Банк «Апоалим». Помогает.
– Присаживайтесь. Может, аперитив? Суп будет готовиться сорок минут.
– Хересу.
– Сухой, купажированный или натуральный?
– Чего?
– Из сухих есть фино, мансанилья и олороса. Купажированный – только крим. Педро хименес и мескатель из натуральных.
– Вымя. Грамм восемьсот.
Суп готовился больше часа. Больше часа мы с люстрой поминали выменем Веничку. Ну, вру, конечно. Вымя, педро хименес и олороса. Давайте почтим минутой молчания этот час. И Веничку. И то наше время, когда многие еще хереса не пробовали, а уже знали, что хереса нет. Ни фино, ни крим, ни мескатель.
И знаешь, много хереса утекло с тех пор, а я все еще еду в Петушки к любимой девушке.
Вечно молодой, вечно пьяный
Потом официант принес тщательно упакованный суп и дябли, и я поехал на Лютеранское кладбище. Бодров был на месте. Я протянул пакет, и туда нырнуло его лицо. Вытащил Бодров оттуда свое лицо другим. Совсем другим. Лицо молча закурило, а когда я посмотрел внутрь пакета, мне захотелось выпить. Дябли оказались просто сухарями. Бодров докурил, а потом сказал очень усталым голосом:
– Теперь ты понимаешь, что правда никому не нужна? Сила – она не в деньгах и не в правде. Она – в дяблях.
Бодров размахнулся и выбросил пакет с крем-супом из белых грибов, приготовленным на бульоне с шампанским Lancelot-Royer Palkin, черным трюфелем и шнитт-луком. Дябли рассыпались по всему кладбищу.
– Ты спрашивал, почему я умер?
Я молчал.
– Володя, – позвал Бодров.
Откуда-то из-за лютеранских могил появился худой мужик лет пятидесяти, выглядевший лет на сто.
– З-з-з-вал, Д-д-данила? – заикаясь, спросил он Бодрова.
– Ты его знаешь? – Бодров подвел мужика ближе ко мне.
– Нет.
– Володя Бурдин, – улыбнулся золотыми зубами мужик.
Это имя мне ничего не говорило.
– А его никто не знает, – окончательно разозлился Бодров. – «Вечно молодой, вечно пьяный» слышал?
– Конечно.
– А это же его строчка. – Бодров ткнул пальцем в мужика. – И «галлюцинации» эти – тоже его.
– Ну это не совсем так, – начал оправдываться Бурдин.
– Ты один из основателей группы?
Володя кивнул.
– «Вечно