не мог не воспользоваться подвернувшейся возможностью. Наплевав на утерянный кошкодер, Флэй обхватил обеими руками голову гуля.
Да так, что ни при каких обстоятельствах оглушённая тварь ни оставила бы на них и единого кровоточащего следа от укуса.
Не теряя ни мига почем зря, Альдред рванул парализованную тушу вбок, повалил её в лужу плашмя и держал так, будто намеревался придушить.
Однако пресная вода всё делала сама. Людоедка тут же опомнилась, испытывая небывалую, не передаваемую человеческим языком боль.
Руки её вытянулись тонкими берёзовыми стволами. Закачались, будто на ветру. Изрезанные ноги беспомощно заплясали.
Заражённая хотела было исторгнуть из себя пронзительный вопль, но лишь заглатывала потоки жидкой грязи, захлёбываясь.
Впрочем, простолюдинку не первой свежести убило далеко не отсутствие воздуха.
К землистому оттенку лужи стала примешиваться миазматическая чернота: вода расщепляла и растворяла, будто колотую соль, плоть гуля, вымывая оставшиеся мозги из черепа и обрывая последний миг её второй жизни.
Флэй с ужасом наблюдал за тем, как ядовито-чёрное озерцо под ним пенилось и бурлило. Поражаясь тому, что при этом сам он не испытывал ни тени жжения в погружённых туда руках.
Киаф Снов даже не заметил, как тварь издохла, опуская ослабевшие лапы.
Разумеется, Альдред знал о том, что моровая саранча боится воды, как огня. Но при этом не имел радости пронаблюдать в такой близи причину.
Всю буквальность. Всю подноготную этого факта.
Выдохнув с облегчением, Альдред подался назад и уселся на задницу в грязь. По рукам змеилась вода, сдобренная чумной кровью. Однако открытых ран на них не было, и потому о внезапном заражении беспокоиться не стоило. Ливень всё смоет.
Альдреду было нужно время, чтобы прийти в себя, отделяясь от внутреннего убийцы, его спасшего. Едва сердцебиение восстановилось, он осмотрел близлежащие потёмки хвойного леса на предмет разносчиков хрустальной чумы.
Гули восприняли гибель своей сестры по несчастью совершенно холодно. Будто в действительности их моровая рать не понесла потерь.
И действительно, одна утраченная голова – лишь капля в море.
Каннибалы подобно марионеткам на ниточках безликого кукловода продолжали сверлить незадавшуюся жертву бездушным взглядом. Шевелить губами нелепо и периодически бубнить себе под нос невесть что.
По обрывкам фраз Альдред Флэй с ужасом отметил: даже если сознание по-прежнему теплилось в головах заражённых, оно закостенело, рисуя им воспоминания, не связанные с настоящим.
–… ещё не вернулся… домой.
– Папа. Смотри. Рыбки.
– Патока. Сладкая. Купи.
В отрыве от внешнего вида и трагической, всецело безнадёжной участи бормотание их даже могло показаться смешным, ввергнуть в замешательство.
Однако «счастливчики» вроде Альдреда – те, кому довелось приблизиться к ходячим трупам на столь опасное расстояние, – не испытывали ничего.
Ничего,