и треугольничках с куриным филе бедра. Поесть был не дурак, если в Город с сестрой Кайей захаживали.
При мысли о своих любимых блюдах у него потекли слюни. Сломался Равновесный Мир окончательно или нет, он надеялся снова в спокойной обстановке отобедать чем-нибудь таким. Люди сделали много хорошего для уюта цивилизации. Было больно терять это в ядовитом тумане хрустального мора и всеобщей анархии.
Флэй слишком замечтался, отбирая себе еду в дорогу. Ни Альдред, ни Джада не заметили: в этом условном погребе они не одни. В этот курятник забралась и другая лиса.
Заключенный был не дурак, раз под шумок заполз в святая святых узников рудника. Будто крыса, он нажрался до пуза и залил всё съеденное сверху сивухой. Дремал тихо, раз уж ему никто за всю жизнь нос не ломал. Пристроился за ящиками, полными ячневой крупы. Копошение лис пробудило пасюка ото сна…
Он, шатаясь от похмелья, стал неумело красться мимо двух спутников к выходу. Перебирал ногами осторожно, чтобы в общем шуме никто не услышал противного лязга его кандалов. Трезвел на глазах. И обливался семью потами, ясно понимая: убьют ведь.
Ноги его дрожали, что усложняло бесшумное бегство вдвое.
Любой человек на его месте в здравом уме просто бы притих и затаился, где потемнее, чтобы не будить лихо. Рассудок же этого заключенного пленил страх, толкая на чистой воды безрассудство. Ничем хорошим это кончиться не могло. Ни для кого.
– Я всё, – торжественно сообщила Джада, загрузившись под завязку.
– Отлично, – отозвался Альдред, закрывая сумку. Стоял чуть поодаль. – Давай выбираться отсюда, пока при памяти.
Его терзали смутные сомнения. Не покидало ощущение, будто на него кто-то смотрит. Чувствовал чужие глаза затылком, но в упор игнорировал собственную интуицию. Самая роковая ошибка, которую он допускал время от времени. По глупости своей все списывал на всеобъемлющий, но пресловутый страх быть пойманным.
Интуицию следовало послушать. Флэй нахмурился, собираясь уже повернуться…
Пьяный заключенный предвидел это, давая слабину. Себя он контролировал из рук вон плохо. Зубы сами собой пустились в пляс. Мешковатые штаны промокли. Цепи, сковавшие голые лодыжки, дрогнули.
Альдред округлил глаза и резко повернулся. Джада – тоже, почти синхронно.
Перед их взором предстал изможденный коротышка с отвисшим мамоном. Он глядел на них, будто олень в ночи, ослепленный фонарями охотников. Недоумевал. Вообще понятия не имел, как ему поступить.
Судьбоносного выбора перед ним не стояло. Каторжник, едва осознал, что происходит, на удивление трезво взвесил свои шансы. Между «бей» и «беги» выбирать смысла не имело. Бегство – лучшее решение, как ни крути.
Флэй скривил губы в неудовольствии. Руки его незаметно пришли в движение. Пальцы нащупали последний метательный нож.
Он сожалел. Без прикрас. Ведь всё так хорошо начиналось…
– Даже не думай, сукин ты сын, – шипел Альдред, гипнотизируя его, будто кобра.
«Его