внутрь, Ирма увидела, как Джон, испачканный в машинном масле, победоносно стоит в комбинезоне, положив руки на бедра.
– Джон, ты её оживил? Не верю своим ушам!
Он резко обернулся и улыбнулся, как маленький мальчишка, довольный своей работой.
– Да всё дело было в воздушном фильтре, а я-то думал, что в цепи привода. Стоп! – он взглянул на настенные часы. Ты опоздала на 20 минут.
– Нет, на 17.
– Факт остаётся фактом, – ответил Джон.
– Извини, но я решила загладить вину – вот, купила тебе бабл-ти.
Он протянул руку, улыбаясь.
– На этот раз ты прощена.
– Я пойду переоденусь, а потом хочу услышать во всех подробностях, как ты разобрался с этим мертвецом.
«Мертвецами» мы называли те машины, которые, как нам казалось, сложно или невозможно восстановить. Когда я уже сворачивала в раздевалку, услышала:
– Что ещё за Малыш, Ирма, ты серьёзно?!
Хихикая, я вошла в комнату. Надев синий комбинезон, собрала волосы в пучок – с распущенными работать было не так-то просто, даже несмотря на то, что они едва доставали до плеч.
Взглянув на своё отражение в зеркале, которое показывало лишь верхнюю часть тела, я на мгновение задержала взгляд на своих чертах и невольно вспомнила дядю Кэвина. Старшего брата моей мамы. Мы с ним были удивительно похожи – не только внешне, но и по характеру. Та же смуглая кожа с лёгким бронзовым отливом, как будто всё время под солнцем, большие выразительные глаза, аккуратный нос и чётко очерченные скулы. Наши карие глаза всегда выдавали, когда мы что-то задумывали. Мама часто шутила, что от дяди мне достались именно эти лукавые взгляды, которыми он умел выпутываться из любых ситуаций. Но длинные густые ресницы – это точно от мамы. Спасибо генетике, хоть тут повезло.
Мой рост был средним – 170 сантиметров, не слишком высокая, но и не низкая. Да вот только фигура стала чересчур худощавой в последнее время. Глядя на себя в зеркало, я понимала, что пару килограммов мне бы точно не помешали. Но поправиться не удавалось: постоянная работа, беготня с утра до вечера, к тому же никакого особого аппетита. С каждым месяцем казалось, что я только теряю вес с момента, как переехала сюда.
Дядя Кэвин всегда следил, чтобы я нормально ела, порой даже заставлял. «Ты не сдвинешься с места, пока не доешь всё!» – грозно заявлял он, но в его словах было столько заботы, что я не могла злиться. Он переживал за меня, как за родную дочь. Я понимала, что скучаю по нему больше, чем думала. Может, сегодня вечером позвоню ему, просто чтобы услышать его голос и узнать, как у него дела. Наверняка он опять будет в гараже, ковыряясь в своей вечной развалюхе. Но мне это и нужно – услышать знакомый шум инструмента на фоне и его негромкий, спокойный голос.
С дядей Кэвином у нас всегда были особые отношения. После развода родителей он в каком-то смысле заменил мне отца. Я проводила у него всё свободное время, следуя за ним по пятам, как верный щенок, в его гараж. Он терпеливо учил меня разбираться в машинах, хотя, скорее всего, не столько из желания передать знания,