же мне нравится, когда ты дуешься!
«А мне нравишься ты» – подумал Пимен, но вслух сказать не решился.
Да, между ними уже не чувствовалась та стена, что бывает меж людьми разных положений. Но юноша до сих пор ощущал легкую скованность при общении с Элпидой. То ли вызванную ее статусом, то ли красотой… то ли до сих пор не верил, что Афродита могла послать такое счастье жалкому клароту. Девушка же не испытывала и доли смущения, порхала как ночной мотылек. Подол хитона задрался еще выше при очередном вращении…
Юноша так засмотрелся, что не сразу услышал нарочито грозный окрик.
– Пимен! Мы еще не нашли ручей!
Он залился краской и пробубнил:
– Почти пришли.
Элпида поднесла ладони ко рту и испустила смешок.
Они и вправду были почти на месте. В нескольких шагах впереди высилась кирпичная стена. Она уходила вверх и, казалось, доходила до самих звезд. Местами кладка сильно потрескалась и обвалилась. Напротив путников зиял черный проход – прямоугольная арка, ведущая на центральный двор. В ней гудел ветер, и стояла кромешная тьма.
– Не боишься? – подмигнула Элпида.
– Говорил же, что нет.
– Вот и замечательно! Как хранительница нитей Ариадны, – она коснулась своих прядей, – я иду первая.
И, не дожидаясь возможных возражений, шагнула под свод в темноту.
Пимен остался один. Он слышал, как шаги зеленых эндромид гулко отдаются в проходе. На пару мгновений юноша замялся. Он никогда не испытывал страха перед Кносским дворцом, несмотря на мифы и слухи, что всегда вокруг него ходили. Сам он не раз пас коз возле обветшалых и потрепанных стен. И не замечал ничего подозрительного. Но то было днем. Теперь же, стоя перед обителью Миноса в полной темноте и взирая на эту мрачную бездну, Пимен ощутил неприятный холодок на затылке. И то был отнюдь не сквознячок. Эта пустота… эта тьма… будто засасывали в себя. Как тартар.
Пимен опомнился лишь тогда, когда осознал, что не слышит больше шагов Элпиды.
«Боги, что же это я?» – почувствовал он укол совести и решительно шагнул во мрак.
Тьма тут же окутала его плотным одеялом. Непроницаемым, как глубокий погреб. И он не был умиротворяющим и привносящим покой. Юноша почувствовал, будто Кносский дворец разом обрушился на его плечи и готов похоронить под собственной тяжестью.
Пимен не слышал ничего, кроме отзвука осторожных шагов в проходе Лабиринта. Сандалии тихо шаркали по грунту. Юноша вытянул руки вперед, хватая пустоту.
«Почему? Почему я не вижу выход? Должен же видеть! Тут двор же ж недалеко!».
Но вместо долгожданного проема и пучка лунного света, впереди распростерлась тьма. Сердце учащенно забилось в груди. Юноша ощутил, как паника подступает к горлу. Он уже пожалел, что ухватился за эту идею с ручьем. Сейчас с удовольствием бы вернулся назад и искупался в море. Но не может уйти и бросить спутницу.
– Элпида? – осторожно позвал Пимен.
Ответом ему была тишина. Лишь шарканье сандалий по земле, да тьма, казалось, стала только