в стене яростно замигал, взвыла сирена.
Мы с Аррахом оглянулись на компьютер.
По электронной схеме в полупрозрачный слой этажа просочились зеленые точки. Они двигались прямо сюда.
Одна неприятная особенность бросилась мне в глаза: в нашей тайной комнате мигала только одна красная точка. Похоже, это был я. А вот Аррах никак не отражался, он не светился на карте вообще никаким цветом.
С кем я говорил? С духом, с призраком?
Меня прошиб холодный пот.
Или Аррах – это все-таки голограмма компьютера, управляемая электроникой, и потому не фиксируемая датчиками движения?
Аррах с ними, с солдатами? Или за меня?
Впрочем, этот пройдоха, всегда сам за себя!
Я вставил новый рожок в автомат, щелкнул затвором.
Это все почему-то совсем не похоже на игру. Я дышу, я чувствую боль, я вижу стены, я понимаю, что сейчас сюда ворвутся злые спецназовцы, и откроют огонь. И спасения не будет, потому что из этой комнаты нет выхода!
– Соколов, – Аррах вдруг заговорщески подмигнул и указал взглядом на стену, – так ты решил умереть?
Как можно верить юниту в игре, который не учитывается самой программой, в которой он же и прописан?
Но разве у меня есть хоть какой-то выбор?
Я покосился на ученого. Тот прижался спиной к стене, и в ней открылся тайный проход. На этот раз не было никакого скрипа.
Точно! Как же это у меня вылетело из головы, что Аррах появился как черт из табакерки!
Конечно, я метнулся за спасителем. Стена за нами плавно вернулась на место.
Узкий коридор на этот раз был освещен.
Аррах победно улыбнулся:
– Это круто: испытывать чувства, в этом есть такой драйв, а мои сушеные граждане просто не понимают этого! Ни один из них не сунулся бы сюда без приказа. Ну что, побегаем? Через три минуты солдатики найдут и этот тайный лаз!
Я хотел было послать Арраха куда подальше, но промолчал, вдруг понял, что нужно беречь силы. Все-таки в сухой разумности тоже есть хорошие стороны.
И мы рванули вперед, только пыль взвилась столбом!
Эх, давно я не участвовал в таких забегах на короткие дистанции!
Аррах мчался впереди, но спортсмен в нем явно умер еще в младенчестве. Я буквально наступал ученому на пятки, сбивался с ритма, потому что постоянно приходилось тормозить, но обогнать Арраха и бросить его одного в этих коридорах я не мог: меня бы потом совесть замучила!
Виртуальный он там или настоящий, отбрасывающий тень или продавший душу дьяволу, юнит ли игры или бета-тестер – бросать слабых и раненых – это удел позорных фашистов во главе с их Фридрихом фон Шлиссенбургом. И, хотя раненым был как раз я, но слабейшим оставался – именно Аррах.
Вот, наконец, и спасительные двери.
Аррах вдруг затормозил перед ними, обернулся ко мне с перекошенным от ужаса лицом:
– Не тот выход!
– Какая, фиг, разница?
– Я