плескаться, множась, вздрагивать и разбегаться в стороны короткими испуганными кругами.
По одну сторону голой стены тянулись вбитые в камни железные проржавленные кольца, в которых кое-где сидели рукояти факелов. Они коптили низкий потолок и нагнетали атмосферу склепа. Здесь явно кто-то был. «Естуде-э-э-э… – уныло тянул где-то вдали севший голос. – …Эй. Ол май троблис симт coy фа-а-руэээээ-э… э… э…» Голос, поперхнувшись, закашлялся, вслед за чем в коридоре зависло неразборчивое бормотание. В сущности, мозоль была совершенно так себе, смотреть было не на что. Она больше кричала о себе, чем заслуживала упоминания, однако прежнее бодрое самочувствие было подорвано. Настроение шевельнулось, дрябло взгромоздилось на новый приступ глухого раздражения и ушло к нулю. Дальше по коридору кто-то стоял. В черном щербатом кирпичном провале мажущих теней и пляшущих кроваво-красных отсветов имелось некое несанкционированное скопление. Неприятные лица здесь все-таки. Нехорошие. Невыспавшиеся лица и неприятное внимание перезревших быков, которым на глаза попался случайно забредший в стойло турист. Кубические челюсти и одинаковые сосредоточенные морды, одинаковыми взглядами провожавшие проходимца. Настоящие мужчины. Могучие яйценосы. Кажется я у них тоже не вызывал сочувствия. Связываться сейчас не хотелось. Чуть поодаль мясистый половозрелый сударь с нетрезвой координацией движений, сохраняя на лице подчеркнуто трагическое выражение, в некой мрачной субстрации прижимал к своей груди кого-то, судя по всему, случайного прохожего. Посетитель преисподней не переставал слабо отпихиваться и затравленно озираться. Было видно, что эта часть преисподней не входила в число достопримечательностей его маршрута. Податливые щуплые плечи его оппненту были не соперники. «Всё отлична, бр-рат…» – с исключительной болью и теплотой в голосе повторял мужчина собеседнику, порывавшемуся все время не то что-то возразить, не то присесть. Выглядело так, что шаги к преодолению расхождений во взглядах делались лишь с одной стороны. Шаркали подошвы, с треском соприкасались головы, парализовано перебирались по полу ноги. Здесь веяло невыразимой безысходностью и дружелюбием. «Хорошо шагает, широко… – одобрительно заметил один бык с прижатыми сломанными ушами другому. – Нe идет – пишет. Спортивная походка. Боксер, наверное. Я тоже так хочу…»
Меня вежливо взяли за рукав.
– Братишка, ты боксер?..
Обнаженные круглые вислые плечи под майкой и раздавленный нос выражали скромную признательность. Не знаю, по какому поводу. Нездоровые переспелые физиономии, плохо различимые в отсветах дальних факелов, нависали, как подштанники. Я старался глядеть мимо.
– Даже не бульдог, – сказал я, попытавшись с ходу преодолеть препятствие. Придерживая дыхание, я сохранял на лице привычное в таких случаях простое выражение. – Можно пройти?
Сделав над собой насилие, я остановил взгляд в проеме обстоятельств и добавил бесцветности в голосе. Пустой невыразительный взгляд