далеко, как у охотников.
Упражнялись по очереди – Ганс, за ним Дитер. Сначала заряжал только взрослый, у мальчика никак не получалось. Мишенью им служил тот самый щит, который остался не у дел. После третьего выстрела нашему герою захотелось послать стрелу вверх, чтобы посмотреть, насколько высоко она поднимется. Едва он поднял арбалет, как получил увесистый подзатыльник наставника – такой, что слёзы брызнули из глаз. Захотелось обидеться, но голос старого солдата звучал спокойно, без возмущения и без тех сюсюканий, которыми взрослые поспешно награждают незаслуженно обиженных детей.
– Не делай так, братец, это очень опасно. Я в начале службы тоже пытался проверить, проколет ли стрела облако, и, не смейся, тоже получил хороший подзатыльник от командира. Запомни, что когда ты не выбираешь цель для стрелы – стрела сама её выбирает. Мы никогда не знаем, что там у неё на уме.
Вскоре Дитер и сам научился натягивать тетиву и вставлять стрелы. Они с коротким свистом летели в цель, и через месяц от красавца-щита почти ничего не осталось, герб на нём, по крайней мере, стал похож на тёрку. К этому времени хорошо послуживший арбалет тоже пришёл в непригодность, на нём появилась трещина. Его заменило новое оружие: из тёмной твёрдой древесины – из вишни – Ганс соорудил великолепный длинный меч с резной рукоятью и сам же продемонстрировал, как правильно его нужно держать и как наносить удары в бою.
– Нет, не руками, – терпеливо учил он, – взмах от ноги и – всем телом!
Меч в руках бывшего ландскнехта при этом ходил колесом слева и справа, как если бы это был настоящий боевой клинок, со свистом рассекающий воздух.
Комната Дитера, строгая и пустынная вначале, наполнилась предметами не слишком волшебными, но совершенно чудесными. К игрушечной водяной мельнице на полке добавилась дудочка, деревянные солдаты выстроились на подоконнике, рядом лежат шишки платана и кипариса, вишнёвый меч занял постоянное место около кровати, рядом с чернильницей нашли своё место большие песочные часы, обнаруженные во время разведки на чердак.
Ещё в комнате появилась зеленоватая аспидная доска, на которой пишут грифелем. В сентябре начинаются занятия в классах госпожи Рамано. Дитера уже показали его будущей учительнице, строгой и чопорной даме. Ещё пара-другая беззаботных дней, и грамматика с логикой, латинский с риторикой обрушатся на юные головы разленившихся за каникулы школяров; улетит с последним августовским ветром тепло реки, а с разбавленной прозрачной водой сини небес прокричат с тоской перелётные птицы: «Лето, пока!»
***
Жизнь Дитера в те дни вряд ли отличалась от жизни остальных мальчишек Линсена его возраста. С приходом осени занятия начались у всех. Те, кому исполнилось тринадцать, посещали школу при соборе святого Мартина, младшие учились в подготовительных классах Адама Цвейнтлиха или в начальной школе госпожи Рамано. Грамоту и латинский лучше давала госпожа Рамано, а учащиеся господина Цвейнтлиха