впоследствии он спас ей жизнь.
Когда люди в нашем кругу знакомятся, они обычно интересуются возрастом друг друга, и потому Венди, которая всегда старалась вести себя как полагается, спросила у Питера, сколько ему лет. Это был не очень удачный вопрос – так порой бывает на экзамене, когда тебе предлагают грамматику, в то время как тебе хотелось бы написать, какие короли правили в Англии.
– Не знаю, – ответил Питер смущённо, – но я ещё очень молод…
Он действительно не знал, сколько ему лет, только смутно кое о чём догадывался, но сказал он совсем другое:
– Знаешь, Венди, я убежал из дому в тот день, когда родился.
Это было странно, но интересно, и Венди, вспомнив, как в таких случаях поступают в гостях, легонько похлопала себя по ночной рубашке, давая ему понять, что он может придвинуться к ней поближе.
– Я услышал, как мои родители говорили о том, кем я буду, когда вырасту, и убежал, – сказал Питер тихо.
Он был чрезвычайно взволнован.
– А я не хочу становиться взрослым, – продолжал он с жаром. – Я хочу всегда быть мальчишкой и ни о чём не думать! Вот я и убежал в Кенсингтонские сады и стал жить там с феями.
Венди глядела на него с глубочайшим восхищением, и он подумал, что она восхищается его побегом из дома; на самом же деле её поразило то, что он был знаком с феями. Венди вела такой скромный домашний образ жизни, что знакомство с феями показалось ей чем-то изумительным. Она засы`пала его вопросами о феях, что очень удивило Питера, ибо феи ему часто надоедали, лезли под ноги и прочее, так что порой ему приходилось задавать им трёпку. Всё же в целом они ему нравились, и он рассказал ей, как феи появились.
– Знаешь, Венди, когда первый младенец впервые засмеялся, смех его разлетелся на тысячи кусочков – вот откуда пошли феи.
Скучный это был разговор, но ей, как домоседке, он очень понравился.
– Так что в результате, – сказал он добродушно, – на каждого мальчика и девочку должна быть одна фея.
– Должна? Но разве так оно и есть?
– Нет. Дети сейчас так много знают, что очень рано перестают верить в фей, а всякий раз, когда кто-нибудь из них говорит: «Я в фей не верю», какая-нибудь фея тут же падает и умирает.
Скоро ему наскучил этот разговор, и тут он заметил, что Динь что-то притихла.
– Не знаю, куда она задевалась, – сказал он и встал. – Динь, где ты?
От восторга сердце громко забилось у Венди в груди.
– Питер! – вскричала она и схватила его за руку, – неужели у нас в детской настоящая фея?
– Она только что была здесь, – сказал он с нетерпением. – Ты ничего не слышишь, а?
Оба прислушались.
– Я слышу только, будто где-то звенят бубенчики, – сказала Венди.
– Это Динь! У фей такой голос, понимаешь? Кажется, я тоже теперь слышу.
Звон шёл из комода, и Питер скорчил весёлую гримасу.
– Венди, – прошептал он с восторгом, – кажется, я запер её в комоде!
Когда он выпустил наконец бедную Динь, она заметалась по детской, вопя от гнева.
– Ну что ты кричишь? – возразил ей Питер. – Ну хорошо, я виноват,