следы зайцев и волков, и двуногих лесных обитателей с винтовками. Напряжённое ожидание каждого нового дня, который мог принести беду, будило и мысли
тяжело ложившиеся на зачерствелые души и порождало
конфликты. Самогон, добывавшийся у Вилмы, только
туманил мозги. Во время одного из застолий на котором присутствовала и Вилма, атаман в дикой злобе сорвал свою шашку со стены сторожки, где шумела унылая гулянка, и
рубанул по плечу своего ординарца, который заикнулся,
набравшись храбрости от спиртного, что неплохо было бы
повиниться перед властями и хлебать баланду в тюрьме, чем каждый день ожидать либо – пули милиции и солдат, либо – пасти медведей-шатунов, которым они не дают покоя в лесу, потревожив в тёплых берлогах. Пётр перехватил руку атамана, когда он второй раз замахнулся на жертву.
Атаман в истерике зарыдал, а Вилма с перекошенным лицом опрометью бросилась из сторожки, забыв платок и тёплый жакет и погнала пустую телегу, дико хлеща
лошадь короткой плетью. Устоявшаяся жизнь рушилась и надо было принимать решение.
Ночью, чтоб не слышать стоны раненого адьютанта и бредовые вскрикивания перепившихся «дружков», Пётр
вылез из землянки, где вповалку в тёплой, пропахшей потом, и отсыревшей одеждой, на еловом лапнике
застеленном сухим сеном, на дощатых палатях, храпели и кашляли в темноте остывающие тела. Глянул в чёрную бездну равнодушного, тихого неба, где безжизненные светлячки, рассыпанных по бархату ночи бисеринками
звёзд, смотрели на него своими глазками безразлично и холодно. Они словно напоминали о бренности жизни и вечности природы. При свете серебряноокой луны Пётр
видел, как белёсые облачка тёплого воздуха исторгаемого при дыхании поднимаются невесомыми облачками вверх и
растворяются в прохладе ночи. « Отчего жизнь такая
хрупкая и призрачная, как это исчезающее тепло его тела?…
Отчего и куда уйдёт дух и зачем человеческому телу и духу
даются такие испытания?». Мысли эти были прерваны тяжёлым уханьем филина и шумом его крыльев. Зоркий
ночной хищник отправился на охоту за шуршащей в осенней листве неосторожной добычей.
«Самому решать надо куда путь держать, а не ждать – куда случай и судьба занесёт!». Последняя ночь в лесной землянке обернулась цветным, странным и страшным сном в котором перемеживались картины кровавых атак под Сморгонью, выплывало улыбчивое лицо Марии и
ястребиный взгляд Вилмы из-под насупленных бровей; кроваво-красные химеры, напоминающие трёхглавого Змея-Горыныча с картинок из русских сказок, картины весеннего половодья на Дёме и мрачные картины подземного ада, где
мучаются тела и души грешников, и ещё многое другое чего
не удержало в своей памяти проснувшееся сознание.
Пробудился Пётр в холодном поту. «Что за чертовщина? К
чему бы это?»
Вышло же так,