поинтересоваться, существуют ли причины для того, чтобы хранить эти традиции сегодня, спустя много лет. Это плохой обычай, поскольку он не воспринимался благожелательно и не распространялся на приказы прошлой недели так же, как на указы прошлого столетия. Я держал эти мысли при себе и эту свою точку зрения сохранил по сегодняшний день.
Кроме поддержания традиций, большая часть жизни флота организуется по правилу: «Это мы всегда делали так и обычно были правы». Отклонение от этой линии осуждается. Я называю это синдромом «няне это не понравилось бы». Однако и «мнение няни» должно подвергаться сомнению. Хотя няня, скорее всего, в целом права, она может ошибаться в конкретном случае. Я не люблю утверждения о непогрешимости, даже своей, и подобно многим психиатрам, полагаю, что отсутствие сомнения в себе – первый признак безумия. Сначала это было моим интуитивным подходом, а в последующие годы стало осознанным правилом. Ничто не может быть гарантировано на 100 процентов только потому, что «так говорит няня». И я строго возражаю против такого предположения. Я считаю это интеллектуальной ленью. Всякий раз, когда мы говорили об истории и традициях в Дартмуте, я часто задавал несколько неудобный вопрос, почему эта традиция все еще применима, а если она не применяется, то почему мы ее вообще обсуждаем. Но задать этот вопрос вслух я не мог – не хватало храбрости отстаивать свои юношеские убеждения, меня хватало только на бормотание.
У меня нет ни малейшего сомнения в том, что такое мое мнение приходилось не по вкусу и моим друзьям, и критикам. Но спустя годы я вспоминаю, что в инженерных вопросах и, несомненно, в военно-морской философии для достижения душевного равновесия, которое приходит с пониманием, мне приходилось вникать в мельчайшие подробности работы того или иного механизма. Одним словом, я был любознательным. С одной стороны, у меня было бесконечное терпение выяснять все неясности. С другой – не оставалось времени для тех, кто хотел занять его тривиальностями.
Однако Дартмут в последующие годы в значительной степени выиграл сражение за то, чтобы сделать меня «таким, как все». Советы моих преподавателей в форме – «Вудворд, закрой рот» – со временем смягчились и стали звучать примерно так: «…попытайтесь согласиться, что мы здесь находимся значительно дольше, чем вы», – или: «…действительно, имеется много способов убить кота…», – или: «не правда ли, что так это звучит более разумно?» Таким образом они усмиряли мои возмущения, обучая меня не соглашаться более тактично. Это была первая ступень длительного, глубокого, индуктивного морского обучения, которое учит человека приспосабливаться, промывает ему мозги в соответствии с требованиями Королевских ВМС, давая уроки, продолжающиеся потом всю жизнь.
Отдавая должное формальности, следует заметить, что я начал службу в ВМС 5 января 1946 года вместе с остальными кадетами моего курса не в Дартмуте, а в Итон Холле, большой родовой усадьбе герцогов Вестминстерских около Честера.