забегов и выводить из строя лошадей на тренировках. Гарри привел Дэйва в профессиональный баскетбол. Когда они впервые встретились, Дэйв не знал, как выглядит открытая оборонительная стойка или перехват. Где он только был все эти сорок лет? Теперь Дэйв водил «Альфу» цвета бургундского вина, ходил с Тедом на бейсбол, а с Лэном на хоккей, вместе с остальными делал ставки у букмекера Арни в Вегасе и почти уже выложил тысячу баксов за поход на концерт Барбары Стрейзанд в компании Винса и Гарри.
Шелли смотрел, как Арни выходит из комнаты в своей идиотской шляпе а-ля Шерлок Холмс. Он всегда надевал такую шляпу на время игры и, если ему удавалось выиграть, не снимал ее, пока удача не отворачивалась от него. Потом он шел и покупал новую. Эта чертова шляпа Шерлока Холмса принесла ему около сорока тысяч. На своем «Порше», сделанном по заказу, Арни добирался до места встречи игроков два с половиной часа. Пару лет назад он на год переехал в Лос-Анджелес, чтобы руководить своей компанией радиосвязи, и систематически летал сюда, чтобы посетить дантиста и поиграть в покер. Ребята сделали красивый жест и вычитали из его первых ставок стоимость перелета. Его дантист, Джек, иногда тоже принимал участие в игре, пока не проигрался. Джек ужасно играл, но потрясающе одевался. Лэн однажды просто влюбился в его рубашку в стиле вестерн с прострочкой «металлик» и на одной сдаче поставил двести долларов против этой рубашки. Джек проиграл: его «королевский перебор» против стрит-флеша Лэна. Лэн разрешил ему добраться до дому в рубашке, но на следующее утро приехал и забрал ее. Это была последняя игра Джека. И почти весь следующий год Лэн приходил играть в его рубашке.
Даже в лучшие времена у Шелли было значительно меньше денег, чем у остальных игроков. Раз в десять. Или больше. А теперь, с падением Силиконовой долины, для него наступили и вовсе тяжелые времена; пять месяцев назад, когда компания «Digilog Microsystems» лопнула, он остался без работы. Сначала он пытался выгодно себя продать и каждый день прочесывал объявления о вакансиях. Час работы Нормы стоил двести пятьдесят долларов. Семейный бюджет от этого только выигрывал, но Шелли было стыдно соглашаться на работу, где платили двадцать – двадцать пять долларов. Он выдвигал такие непомерно высокие требования, что потенциальные работодатели в конце концов перестали его слушать, и он постепенно свыкся с мыслью о том, что будет жить на деньги жены.
Нет, Шелли не умел делать деньги. У них это было семейное. Когда он был ребенком, отец трудился в поте лица, чтобы скопить на два пакета акций. И оба прогорели. Первый почил в бозе вместе с японским рестораном, который открылся в Вашингтоне за две недели до инцидента в Перл-Харборе. А второй, десять лет спустя, ушел в представительство «Edsel».
Шелли свято хранил семейные традиции. Он играл в теннис по всем колледжам Америки, но выиграл лишь три матча за три года во время тура по регионам. Он был красив, он прекрасно играл, зрители любили его, первая подача всегда доставалась ему – но он просто не мог