ничего не происходило, лишь ветер подталкивал в спину. Осторожно Савьо сделал крошечный шаг вперёд – и снова замер. Лёд молчал, даже ветер утих.
Тонкий слой снега, наметённый у берега, кончился, и теперь под ногами разверзалась тёмная бесконечность. Пересечённый белыми прожилками лёд был похож на треснувший леденец – такой хрупкий, слишком ненадёжный, чтобы выдержать вес взрослого человека. Савьо зажмурился, но стало только хуже. Закусив изнутри щёку, вцепившись мёртвой хваткой в ручку перекинутой за спину сумки, он шёл вперёд, шажочек за шажком, стараясь скользить по поверхности льда, не отрывая ног.
Не такая уж и широкая река показалась ему бесконечной. Оказавшись на другом берегу – по ощущениям, он потратил на это весь день! – Савьо опустился в снег: ноги дрожали от напряжения, болела прокушенная щека, а во рту стоял привкус крови. Вот вам и лёгкая часть пути!
Савьо глянул вниз, где у его ног застыла в своём беге вода. Один шаг навстречу – и на лекаря вновь глянула чёрная бездна, изрезанная белыми, ломкими линиями. Страшная, пропустившая его. И показавшаяся теперь вдруг притягательно прекрасной. Было в этом переплетении вмёрзших в лёд узоров что-то завораживающее: они то свивались в единый узел, и там, где их было много, напоминали исполосованную заломами бумагу, то разбегались тонкими ниточками во все стороны. Савьо, словно зачарованный, наклонился вперёд, к реке, стянул перчатку и приложил ладонь к поверхности. Гладкая, холодная, спокойная. Хранящая под собой жестокое коварство.
Рука быстро замёрзла, и Савьо, стряхнув задумчивость, натянул перчатку. Пора идти дальше – до темноты он должен добраться до постоялого двора, если, конечно, не хочет заночевать под открытым небом. Поудобнее устроив на спине мешок с вещами, Савьо в последний раз глянул на городишко на том берегу. Этот этап жизни становился прошлым, и однажды он покажется таким же далёким и недосягаемым, как детство в родной деревне или даже рабство у Дьюхаза.
– Именно поэтому и нужна грамота, – проворчал под нос Савьо. – Должен же кто-то рассказывать миру про несправедливость и борьбу.
На лицо упали робкие снежинки – словно ответ задетого его словами мира. Савьо посмотрел наверх: небо висело так низко, что, казалось, зацепилось за виднеющийся отсюда шпиль колокольни – и та вспорола ему набитое снежной крошкой брюхо. Если снег разойдётся, стемнеет раньше, чем он ожидал, надо поторапливаться. Мелкая, а пакость мира.
Глава 12. Добровольцы
Следующая встреча с Сегретто состоялась через пару дней: мужчина снова был безукоризненно безлик и столь же безукоризненно вежлив. Задав пару ничего не значащих вопросов, Сегретто отпустил Пса. А к вечеру пожаловала Вларика – само очарование, ворох улыбок и кокетливых взглядов, которых хватило на всех охранников тюрьмы. Пёс, увидев её, лишь устало вздохнул, но куда деваться от собственного выбора, считаться с последствиями принятых решений судьба его научила.
Последующая