я и встал.
В комнату решительным шагом вошел Тигеллин с пачкой документов в руке. Подойдя ко мне, он чуть ли не ткнул меня этими документами в грудь. Я спокойно их взял и положил на стол.
– Цезарь, полагаю, тебе лучше их просмотреть! – резанул преторианец. – Это крайне важно.
– Тигеллин, я ценю твое рвение, но сейчас уже поздно и у меня нет никакого желания просматривать документы.
Преторианец схватил со стола один из них:
– Прочти хотя бы вот этот! Впрочем, в этом нет нужды – я могу пересказать тебе его содержание. Сеть забросили шире, отловили еще множество христиан. Как раз к казням поспели. Так что теперь можно сказать, что мы отловили большинство. И один из них укрывается у тебя «под крылом». Вот он! – С этими слова Тигеллин подскочил к Гесперу и, схватив того за плечо, рывком поднял на ноги.
– Что?! – опешил я.
– Он с ними. Один из признавших вину назвал его имя. И среди прислуги Поппеи есть еще несколько таких же.
Не слушая Тегеллина, я посмотрел на Геспера:
– Это правда?
– Да, цезарь.
Это было за пределами моего понимания.
– Но как такое может быть?
– Ты думаешь, что артист не может быть христианином? – вопросом на вопрос ответил Геспер. – И что же, по-твоему, может этому помешать?
– Они… Они – враги государства!
– Неужели ты веришь в эту ложь? Говорю тебе: мы не враги государства.
– Тогда почему люди постоянно об этом твердят? – продолжал давить я.
– Ты, как никто другой, знаешь, что людская молва и истина – это далеко не одно и то же. В конце концов, люди говорят, что это ты поджег Рим. Правда ли это? Нет.
Тигеллин махнул стражникам:
– Уведите его!
– В моем дворце я отдаю приказы, – остановил его я. И снова повернулся к Гесперу. – Я знаю, что ты не участвовал в поджоге Рима. Тебе не обязательно присоединяться к остальным. Ты невиновен.
– Если не присоединюсь к ним, тогда действительно стану виновным. Но не в том, что разжигал пожар, а в том, что оставил Иисуса. А я скорее умру, чем пойду на такое. Так что пусть меня арестуют.
У меня голова шла кругом. Бред какой-то! Почему он так стремится навстречу своей гибели?
– Если ты признал, что, не открывшись как христианин, оставишь Иисуса, почему не заговорил раньше? Почему молчал все это время?
Ну вот теперь я его поймал! Он определенно хотел жить.
Геспер улыбнулся. А я вспомнил Павла – у того была такая же отрешенная улыбка. Что они за люди? Что в них вселилось? Что ими движет?
– Иисус говорил нам: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой»[73]. Гонения и травля – это не то, к чему мы стремимся. Но когда гонители нас настигают, мы должны сохранять твердость.
– Не понимаю, что это значит?
– Мы без страха признаем – кто мы и за кем следуем. Иисус говорил: «Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным. А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным»