выпростался из-под покрывал с простынями и приблизился к окну. Темно, ночь еще не подошла к своему концу. Я медленно открыл ставни.
Внизу продолжали горланить люди, но теперь их было заметно меньше, чем на закате, а высоко в небе сияла полная луна – Диана-охотница во всем своем великолепии.
Полнолуние. Второе после того, что освещало Рим в ночь, когда начался Великий пожар. Такая же полная луна освещала Антиум в ночь, когда я выступал перед публикой на открытии нового театра. То была великолепная ночь, но все последовавшие за ней были прокляты.
Теперь настало время снять проклятие.
В это утро Аполлон, пробудившись, как и всегда, окрасил небо в розовые и оранжевые тона, а я улыбался, с наслаждением вспоминая наше с ним тайное путешествие от рассвета до заката.
Теперь он правил колесницей один, но я никогда не забуду, как он, пусть ненадолго, передал мне вожжи.
Солнце, поднимаясь, разгоняло облака и светило все ярче.
Я – это ты, а ты – это я. Аполлон и я – мы одно целое.
На подготовку мест для экзекуций ушло две недели.
Луна восходила все позже и позже и с течением времени истончилась и окончательно исчезла в темноте, а в день последних приготовлений к связанным с экзекуциями церемониям само солнце покинуло нас на короткое, но значимое для нас время. Тень эффектно закрыла собой солнце.
«Сейчас ты видишь меня. Пусть очень скоро ты не сможешь меня видеть, но мы с тобой вместе вернемся и вместе подарим римлянам радость жизни».
Это – его слова. Он сдержал свое обещание.
Люди на улицах Рима до смерти перепугались – жаркий день вдруг стал прохладным и сумеречным, птицы в клетках прекратили петь, гуси принялись искать свой насест, застрекотали сверчки.
Но солнце очень быстро вернулось, сумерки рассеялись, и наступил обещанный Аполлоном день.
Церемонии на Ватиканском ипподроме должны были начаться только с наступлением сумерек. Равноденствие уже осталось позади, солнце садилось очень быстро, и сумерки были коротки.
Как только свет начал тускнеть, Поппея помогла мне облачиться в костюм Сола-возничего.
Я должен был взойти на колесницу и медленно сделать круг по ипподрому, давая людям понять, что после разрушений начался золотой век и Сол восходит над новым миром. Символизм всегда крайне важен.
Поппея застегнула кожаный ремень у меня на талии и заткнула за него полагающийся возничему нож.
– Вообще-то, ехать ты будешь медленно, так что вряд ли потеряешь контроль над лошадьми до такой степени, что придется перерезать вожжи, – заметила она.
– Все должно быть на своем месте, – откликнулся я, похлопав по рукояти ножа.
На мне была короткая, вышитая золотыми нитями туника и кожаный позолоченный шлем. Колесница также была покрыта тонким листовым золотом. Конечно, моя колесница не шла ни в какое сравнение с колесницей бога, но, глядя на нее, люди должны были подумать о Соле.
– Я буду наблюдать из дворца, – сказала Поппея. – Нет никакого желания оказаться среди толпы.
Посмотрев