едва та вошла, вопила, что Олег сошел с ума.
– Я не совсем понимаю… Он собирается на фронт? – растерялась Варвара Сергеевна.
– Мама, ты меня не слышишь! Олег все чаще заводит разговоры про своих товарищей, которые, отказавшись от брони, собираются воевать. А кто-то уже уехал. Он может там остаться! Он лжет, дело не только в гуманитарке. Ужас, да?!
– Ужас… да, – ответила Варвара Сергеевна.
Ужас заключался в том, что для ее дочери, выросшей в мирные, пусть и не всегда благополучные годы, такое понятие, как «родина», похоже, не существовало. Нет, родина, конечно, была – как некая абстракция, обретавшая понятную форму во время трансляции парада Победы, следующего за ним шествия Бессмертного полка, и новогоднего обращения президента.
И виновата в этом была не Анька. Виновата в этом была она, мать.Вот только еще бы разобраться – в чем конкретно. Что и когда она сделала не так?!
По центральным каналам политики и общественные активисты все прошедшее лето только тем и занимались: пытались объяснить причину отсутствия у некоторой части граждан чувства патриотизма, но Варвара Сергеевна телек почти не смотрела, а за новостями следила в «телеге».
– Мам, надеюсь, ты меня поддержишь? Олег тебя уважает.
– Нет! – неожиданно жестко вырвалось у Самоваровой. – Не поддержу!
– Мам, ты что?! – Анька глядела на нее как на умалишенную. – Внучку без отца оставить хочешь?
– Нет! – не дождавшись кофе (в эмоциональном запале Анька забыла включить кофе-машину), Варвара Сергеевна встала с табуретки и направилась в коридор. – Не хочу.
– А что тогда?! Почему так отвечаешь? – Дочь цепко прихватила ее за рукав.
Ресницы ее часто хлопали. Милое, невзирая на возраст, все еще «девичье» лицо исказила гримаса обиды.
– Потому что Олегу уже за сорок. Он в состоянии и без моих подсказок принимать важные для себя и семьи решения! – Не в силах обсуждать с дочерью тему, всколыхнувшую общество и делающую отныне каждого уязвимым, Варвара Сергеевна, мягко отстранив дочь, стала надевать плащ.
Схватившись за сумку, вспомнила о внучке.
– Вот! – Она достала упакованное в прозрачный пластик розовое кукольное платьице для Барби. – Передай от меня Лине, когда вернется с танцев.
Пресли лениво вышел из комнаты и с грустным видом потерся о ноги променявшей его на приблудного пса хозяйки. Погладив кота, Варвара Сергеевна выскочила из квартиры.
– Мам! Ма-а-ам!
Анька стояла на пороге и, не стесняясь соседей, требовательно кричала ей в спину.Самоварова всегда удивлялась, откуда в ее воспитанной образованной дочери взялось столько «хабалистости». Дочь мало с кем считалась и свое сиюминутное всегда ставила во главу угла.
– С тобой точно все норм?! Ты же только пришла! У всех сейчас нервы ни к черту! Что за поза? Что я сказала-то такого, не пойму!
Выскочив из подъезда, Варвара Сергеевна увидела того человека…
Как это она уже теперь, в ночи, понимала,