населению Радуги предстоит решить, кто избежит гибели, кто достоин посадки на космический корабль «Тариэль-Второй».
Сцена собрания начинается оправдательным словом Ламондуа [12;464—465], соединяющем в себе плач по вложенному в изучение нуль-проблемы труду и мольбу о прощении.
Этому драматически окрашенному слову остро не соответствует финал собрания – объявление командира «Тариэля» Леонида Горбовского, пронизанное оптимистическим пафосом:
«Товарищ Ламондуа предлагает вам решать. Но, понимаете ли, решать, собственно, нечего. Все уже решено. Ясли и матери с новорожденными уже на звездолете. (Толпа шумно вздохнула). Остальные ребятишки грузятся сейчас. <…> Вы уж простите меня, но я решил самостоятельно. У меня есть на это право.
<…>
– Из чего надо исходить? – сказал Горбовский. – Самое ценное, что у нас есть, – это будущее…
<…>
– Наше будущее – это дети. <…> И, вообще, нужно быть справедливыми. Жизнь прекрасна, и мы все уже знаем это. А детишки еще не знают. Одной любви им сколько предстоит! Я уж не говорю о нуль-проблемах» [12;466—467].
В финальной главе повести «Далекая Радуга» мы вновь найдем контраст: на сказочной красоты вечер наступают две черные стены Волны.
И в контрасте же вновь мы найдем картину социально-психологического среза, вновь в контрасте будут те, кто работают, пытаясь спасти научную документацию (физики), и те, кто предоставлены самим себе.
Но только чувство, пронизывающее предоставленных самим себе людей, теперь будет иным: не отчаяние и страх, а восхищение каждым мгновением уходящего «белого света».
Именно в этих декорациях и этой психологической атмосфере авторы раскроют нам самую главную тайну повести «Далекая Радуга»: мы услышим исповедь Камилла, последнего ученого-фанатика из Чертовой Дюжины, который в течение этого последнего дня планеты трижды погибал и трижды воскресал.
Во имя результативности в научном поиске, он искусственно вытравил из себя эмоциональную половину своего сознания и превратился в сущность, способную изменять мир, но не желающую этого.
Единственное чувство, которое испытывает Камилл от своего всезнания и всемогущества – черная, смертельная тоска.
Эта идея трагической обреченности отдельной человеческой жизни и целой планеты (при условии доминирования холодного разума над душой), мысль о том, что знание и всезнание не всегда соседствуют с гармонией и спасительным равновесием, находит воплощение на всех уровнях художественной ткани повести Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга».
Глава 6. Планеты «незрелых душ»
В 1962 году выйдет в свет повесть, которая начнет череду произведений, обнажающих проблему-причину извечных человеческих незадач, беду, кочующую в жизненном пространстве людей из десятилетия в десятилетие, беду, изменяющую свою форму, но не меняющую своей сущности.
В 1962 году выйдет