Елизаветы; куда бы я ни приехала, я вижу простых людей, желающих вернуться к прежним обычаям, к добрым обычаям, желающих, чтобы церковь была восстановлена, а на троне сидела королева, которой они могут верить.
Если бы дело было только в простых людях, я бы приняла их хвалу и их дары, улыбнулась в знак благодарности и знала про себя, что они ничего не могут сделать; но дело не только в них. На каждой стоянке, когда к обеду приносят вино, слуга роняет мне на колени записку или вкладывает мне в ладонь послание. Шрусбери как охранник безнадежен, благослови его Господь. Он следит за дверью, но забывает об окнах. Полдюжины английских лордов прислали мне уверения в том, что не позволят держать меня в плену, что не позволят отослать меня пленницей обратно в Шотландию, что поклялись меня освободить. Они заставят Елизавету сдержать обещание восстановить меня на престоле или бросят ей вызов от моего имени. Против Елизаветы тлеет заговор, как пожар в вереске, разрастаясь и скрываясь у самых корней. Она слишком далеко зашла, мешкая восстановить меня на троне, и двор больше не может ее поддерживать. Все знают, что я – ее единственная законная наследница; и все хотят, чтобы я была в безопасности в своем шотландском королевстве и была признана наследницей английского трона. Здесь нет ничего, кроме простой справедливости, это мое по праву; и английская знать, как и простонародье, хочет защитить мое право. Любая английская королева, будь у нее хоть немного разумения, прояснила бы все для меня, для своих лордов, для своей страны. Любая разумная королева назвала бы меня своей наследницей, вернула на шотландский трон и повелела ждать ее смерти. Если бы она обошлась со мной так, по справедливости, я бы ее почитала.
Для многих здесь Елизавета – претендент на трон, бастард-протестантка, которая только благодаря своим тюдоровским рыжим волосам и моему отсутствию заняла мое место. Вся Европа и половина Англии признают, что я – законная наследница, происходящая по прямой и законной линии от Генриха VII, а она – бастард и, хуже того, – уличенная предательница по отношению к королеве, которая была до нее, к священной Марии Тюдор.
Мне приходится ступать по опасной дороге. Никто не обвинит меня, если я сбегу от этого вынужденного гостеприимства. Но все, даже моя собственная семья, даже враги Елизаветы проклянут меня, если я подниму мятеж в ее королевстве. И сама она будет вправе обвинить меня в беспорядках, а то и в измене, если я подниму против нее восстание; я не смею так рисковать. Лорды должны освободить меня, потому что я должна быть свободна. Но они должны сделать это по своему выбору. Я не могу подстрекать их к восстанию против их коронованного монарха. По правде сказать, я этого и не хочу. Кто сильнее верит в то, что королева-помазанница должна править? Положение законного монарха не подвергается сомнению.
– Но разве она – законный монарх? – робко спрашивает моя дама, Мэри Ситон, зная, что лишь повторяет мне мои собственные слова.
Мы отдыхаем как-то вечером в бедной таверне на пути в Татбери.
– Да, – твердо отвечаю я.
В любом