спиной. – Неужели только поцарапаться? У него ведь сейчас весь живот открыт…
Лапы полупса явственно дрогнули, но захват на его горле немедля усилился, не позволяя вдохнуть. Во рту сделалось солоно от крови, и Флинн подумал, что сейчас, наверное, просто потеряет сознание, но вместо этого вдоль его позвоночника одна за другой отчего-то покатились стремительные волны онемения.
– Всё, хватит, Гарм, – Вильф небрежно швырнул его через голову, припечатывая к земле в метре от себя. – Мы ведь можем уничтожить тебя сейчас, ты же это понимаешь?
Полупёс исподлобья глянул на рыжеволосого, однако ни он, ни усмехающийся блондин, кажется, вовсе не спешили принимать своё звериное обличье.
Странный паралич отступил так же неожиданно, как и навалился. Но мышцы всё ещё гудели от напряжения, и чувствовать наполнявшую их сверхъестественную силу, непривычную и удивительную, было необыкновенно приятно. «Так, наверное, должен чувствовать себя алюминиевый провод, когда по нему пускают ток», – подумал Флинн.
– Даёте побаловаться, как р-р-ребёночку в манеже, адова сатана? – глухо проворчал он, поднимая от земли лобастую четырёхглазую морду. – А давайте. Давайте ещё…
Он ощерился и вновь взвился в воздух, расшвыривая во все стороны острые меловые камни и занося над Вильфом тяжёлую лапу. Тот крутанулся на носках, и Флинн, увлечённый собственным импульсом, рухнул на землю и тотчас почувствовал резкий удар локтем куда-то в основание черепа, а потом когтистая полуптичья пятерня впилась в его загривок, увлекая в воздух.
– Чёрт, нет, а он отчаянная зверюшка, правда, Тео? – заулыбался медноволосый. – Мне нравитс-ся…
По лапам Флинна побежали, с шипением стягивая кисти тугой удавочной петлёй, тонкие золотистые змейки, и пальцы его начали отниматься, словно ошпаренные. Хрюкнув от боли, монстроподобный пёс судорожно напряг мускулы – удавка натянулась и рассыпалась в воздухе звонкими блестящими брызгами – и, вывернув голову под каким-то совершенно противоестественным углом, с силой вонзил зубы Вильфу в запястье. Тот гибко откинулся назад, рывком выдернул свою руку из оскаленной пасти и, явно войдя во вкус, немедля перехватил зверя за горло локтем другой руки, приподнимая того на задние лапы, под которыми по истрескавшейся меловой плите запрыгали электрические искры.
– Может, тогда потанцуешь для меня, пёсик?
Флинн успел заметить, что глаза мужчины над ним явственно потемнели, из карих превращаясь в гранатово-бордовые, почти алые. Незримые раскалённые пики пробили ему ноги до самых колен; полупёс непроизвольно заскулил, пытаясь поджать под себя обожжённые ступни, но вторая рука Вильфа уже сдавливала ему шею, склоняя на четвереньки и всё ниже пригибая ощеренную звериную морду к пышущему жаром камню:
– Что, уже ножки отнимаются, м-м? Ай-ай-ай, какая жа-алость, Гарм…
Кости Флинна болезненно зазвенели, словно цимбалы на ударной установке; в ноздри ударил отвратительный запах палёного. Полупёс конвульсивно рванулся прочь, и вокруг его передних лап, которые почти