ещё в срочном порядке конфисковать у сопротивляющегося Мэйсона его пижонский навороченный «филинг-фон», а Кейр их всегда терпеть не мог…
– Ой, Тимочка, а я думала, что вы с Женькой придёте… – слегка отдающий в хрипотцу женский голос вырвал его из воспоминаний.
Стоящая в дверях грузная женщина в пластиковых шлёпанцах, чёрной шерстяной кофте и повязанной на седеющие волосы пёстрой косынке – не старая, но и не совсем уже молодая, лет пятидесяти с хвостиком, насколько мог определить Кейр, – сняла с переносицы круглые очки в толстой роговой оправе и перевела на того недоуменно-вопросительный взгляд.
– Привет, как дела? – Кейр обезоруживающе улыбнулся.
Женщина на несколько секунд как-то странно озадаченно замялась, глядя ему в глаза. Лицо её оставалось совершенно непроницаемым, словно у статуи Свободы с туристической открытки, и она не попыталась сделать ни малейшей, даже самой формальной попытки улыбнуться в ответ, рассматривая Кейра недоверчиво и настороженно, с таким видом, как будто бы тот сморозил сейчас какую-то полнейшую дичь.
Парень прочистил горло, поневоле несколько стушевавшись. Офонареть реакция, а он ведь всего лишь только поздоровался…
По опыту Кейр уже знал, что воля тули-па, позволявшая смертным в любой стране, если надо, считывать его «код намерения» при разговоре, бывало, могла давать абсолютно мозгобойные осечки. Но вот понять, в чём именно эти осечки заключались, представляло порой настоящую проблему.
Чёрт, надо было, наверное, сперва узнать у Аспида – может быть, тут просто не принято первым заговаривать со старшими… и всякое там такое? Кто их, на хрен, разберёт…
– Эм-м… У меня всё нормально, спасибо, – сказала женщина. – Тимка, а это кто?
В вестибюле мэрии было удивительно спокойно и даже как-то немного сонно, как будто бы там, снаружи, сроду не случалось никаких демонстраций и уж тем более, боже упаси, гражданских беспорядков.
Пышные гроздья декоративных лампочек отражались в до блеска отполированной плитке пола, выложенной в форме гигантских чёрно-белых шестерёнок. В углу по-рождественски уютно светилась трёхмерная голографическая ель. Тёплый ветерок из невидимых кондиционеров ласково оглаживал Игле взмокшее лицо; в воздухе витали лёгкие ароматы спелых яблок и какой-то изысканной цветочной отдушки, как в дорогой прачечной.
Мягкие плюшевые диванчики у стен, все сплошь пустые, словно приглашали присесть, угоститься дефицитной пресной водой из помигивающего кулера и насладиться познавательным видеороликом, который на бесконечном повторе крутился на настенном телемониторе: пёстро разодетые туристы расхаживают по пингвиньим пляжам, подводники в шлемах приветливо машут руками на фоне залитой утренним солнцем Сигнийской бухты, смеющиеся школьники разворачивают на площади перед мэрией огромный городской флаг…
Игла поджал губы. Курорт, да и только. Даже вон какая-то невнятная музычка – то ли гитара, то ли арфа, то ли очередная новомодная муть вроде кризалиса