Подъячий шагнул в приоткрытые ворота и столкнулся с огромным человеком. А может и не с человеком, а с медведицей, какой их дьякон стращал. Озноб по спине Осипа пробежал, но отступать было некуда.
– Мне, это, – залепетал от неожиданности подьячий. – Узнать надо… Насчет свечки… И больше ничего У кого тут можно? Кто свечки?
Великан, а это оказался (на счастье Осипа) человек, на суетливый спрос полуночного гостя ничего не ответил, а только головой мотнул, дескать, иди за мной. Буквально в двух шагах от ворот стоял покосившийся сарай, вот туда Осипа исполин и привёл. Привёл, легонько толкнул к куче соломы да сунул в руки ветхую рогожку. Без слов понял подьячий, что лучше не рыпаться и устроиться на ночлег в сарае, а утро вечера мудренее.
Проснулся Осип от звона. Кто-то за стеной сарая стучал железом о железо. Подьячий быстро поднялся, вышел на улицу и зажмурился от яркого солнечного света. Хорошая погода на улице. Радостная. Только Осипу не до радости сейчас, забота гложет его душу, словно голодный пёс кость. Подьячий быстро огляделся и пошёл к монаху, стучавшему молотком по наковальне.
– Брат, – окликнул инока Осип, – а свечник у вас в обители есть?
– Как не быть, – ответил монах, не прекращая изготовления четырёхгранного гвоздя.
– А где мне его сейчас отыскать?
– А на кой он тебе? – монах подхватил щипцами с наковальни гвоздь и быстро сунул его в ушат с водой. Вода зашипела.
– Свечу вот хотел показать, – подьячий достал из сумы огарок свечи и показал его иноку. – Мне надо знать, кто такой воск выплавляет?
– Я выплавлял, и свечку эту я делал, – монах бросил в корзину готовый гвоздь и взял из рук Осипа огарок. – Как раз перед Благовещением Пресвятой Богородицы все соты старые из кладовой нашей я выгреб да плавить стал. Дрянь воск получился, но свечи из него я всё равно сделал. Те, что получше отобрал, чтоб в храме на кандило ставить, а остальные сложил в корзину и в притворе оставил.
– Это свеча тоже в той корзине лежала? – у Осипа даже голос слегка дрогнул от подобной удачи. Ещё шажок и узнает он, где девчонку убили…
– Где же ей ещё лежать-то? – пожал плечами монах и поморщился. – В храм такую совестно ставить…
– А кто её из корзины взял? – выкрикнул подьячий будоражащий его душу вопрос.
– Кто ж его знает, – вздохнул инок. – Может, из братии кто. Или кто из гостей обители нашей. Приходят к нам иногда люди. Мы никого не гоним. Если злого намерения нет, сразу гостю ворота откроем. Любой мог свечку из корзины взять. А ты чего так интересуешься?
На всякий случай, Осип решил всей правды не говорить, а вместо ответа на вопрос сам полюбопытствовал – сколько иноков в обители спасается. Оказалось – пятеро. И живут они все в одной келии, как подобает по правилам монашеского общежития, заповеданного ещё Преподобным Сергием Радонежским. Всё у них общее, а слово «моё» за браное почитается. Узнав об общежитии, Осип так крепко задумался, что не сразу откликнулся на приглашение к монашескому