и очень вряд ли, что за достойную цену.
Брошки, табакерки, коралловые бусы и дешёвые серебряные серёжки разглаживают морщинки на лице северного морехода, оставляя в прошлом тяжёлый переход и взаимную опаску.
– Ф-сё, – кивнул наконец капитан Матти, – Сут-тарь…
Коснувшись шапки двумя пальцами, он, не оглядываясь на недавнего пассажира, пошёл навстречу не то таможеннику, не то…
… определить принадлежность человека, одетого в стиле, в котором смешалось военное и гражданское платье, сложно.
Да и вообще, сейчас всё на Аландах – сложно, и всех его жителей, хоть сколько-нибудь пригодных для того, не то чтобы мобилизовали… но и не сказать обратного. Так что вчерашний почтмейстер, а по совместительству ещё и учитель, получал совместительство ещё и в военном ведомстве, или в таможне, или где-нибудь ещё, а иногда – и там, и там, и где-нибудь ещё…
Ну а военные из оккупационной администрации, получившие назначение в эту дыру, очень быстро прониклись здешней простотой нравов и упростились. Да и как, чёрт подери, не упроститься, если обмундирование решительно всех армий мира, решительно не подходит под здешний климат, да ещё и – зимой!
Ванька…
… то бишь Ежи, чуть помедлив, пошёл вслед за финном, потому что, ну а куда ещё?! Здесь, в крохотном посёлке на пару десятков семей, идти особо некуда… если не считать десяток-другой хуторов в некотором отдалении.
… а всё равно – почта, отметил он с ревнивой угрюмостью, и не то школа, не то какое-то иное общественное здание, а вернее всего – всё разом. Эмоции от этого… сложные. Обидно почему-то.
С неба посыпался мокрый снег вперемешку с дождём, и почти тут же порыв ветра, расшалившись, швырнул в лицо подобие раскисшего снежка, слепленного неумелой детской рукой. Ванька, опомнившись, наклонил голову навстречу ветру и поспешил вслед за финнами.
– … ко-мната на фтором эт-таше, – мучительно подбирая слова, объясняет мужчина…
… который и правда оказался учителем и почтмейстером по совместительству, и, наверное, сейчас у него есть ещё какие-то обязанности, но…
– Немецкий? – поинтересовался Ванька, устав терпеть эти бесконечные гласные и высокий гладкий лоб переводчика, собираемый в беспрестанные морщины, – Французский?
– О, вы говорите на немецком? – обрадовался учитель, и общение стало значительно проще, хотя и не сказать, что вовсе уж лёгким!
Хозяйка дома, немолодая бесцветная вдова, и так-то, смолоду, некрасивая, рано постаревшая, не знает решительно никаких языков, кроме родного шведского, да притом аландского его диалекта. Нервно теребя руками фартук, она постоянно переспрашивает учителя, опасливо дёргая глазами в сторону мигранта, то бишь Ваньки, и кажется, решительно уверена в том, что молодой парень непременно захочет изнасиловать и ограбить её…
… ну или в обратном порядке.
– Комната на втором этаже, –