лично отец Андрей исповедовал, причастил и Соборовал.
– Я много читал про Соборование. Ведь Соборование что такое? Это ведь не отправка в последний путь. Считается, что Соборовать нужно только безнадёжно больных, что после Соборования человек или непременно умирает, или непременно исцеляется… Молитвы этого таинства могут исцелить болящего, если на то будет Божия воля. Но ещё при Соборовании человек получает прощение грехов. Это как перекрёсток. После него или туда, или туда.
– Да, ты прав, Дима мне так и пояснил. Ну вот, после Соборования и причастия, Андрей как бы успокоился что ли, покой обрёл, ругаться перестал. И ему ровно с тех пор, как ни странно, стала обезболивающая тройчатка помогать – анальгин с димедролом плюс кеторол в уколах, а до этого вообще ничего не брало, бывает же такое.
На следующий день и повезли Андрея в эту паллиативную клинику. А ещё я еду и думаю, вот скажу я ему, что его в богадельню везу помирать, да он же меня пришибёт. Он же коммунист, в КГБ работал, в церковь сроду не ходил, ярый атеист, а тут… Но принял он в себе Бога перед смертью, а Бог его принял, это я точно знаю. Только я вот думаю, что Бог почему-то меня не принимает, видимо виновата я в чём-то, не всё сделала, что могла.
– Да бросьте, тётя Галя, всё Вы сделали, что могли. Видимо бессильна тут была медицина, врачи они тоже не боги. А вы итак два с половиной года с ним…
– Ой, не могу это вспоминать, сразу сердце кровью обливается!
Вдова опять зарыдала.
– Ну вот, привезли его туда Дима с Борей. И он мне прямо там и говорит: «Мне тут так понравилось, так чисто, уютно, я хочу здесь остаться». А стояла его коляска перед смотровой. И как завезли его в смотровую, осмотрели, бинты сняли, а там уже… Но врачи нам не сказали ничего, только переглядывались. А потом и сообщили, что его срочно надо в гнойную хирургию, здесь они его не могут оставить, это место оказалось только для «сухих» больных.
И его уже увозить, как подходит к нам девушка прямо в коридоре, красивая такая, как ангел, и говорит:
– Я пришла Андрея Юрьевича перевязать.
И представляешь, стала ему раны обрабатывать, перебинтовывать. И мы спрашиваем: «Как же тебя, звать, красавица?», а она отвечает:
– София.
А я ещё подумала, где же наши Вера, Надежда и Любовь? Это я потом узнала, что это дочь отца Андрея, что она сама захотела помочь, узнав историю мученика Андрея нашего. Вот какие люди бывают. Потом София спросила наш адрес и приезжала каждый день, раны обрабатывать гноящиеся.
Ну повезли мы Андрея обратно, в нашу больницу, в гнойное. Привозим, его дежурный хирург осмотрел, нас отозвал в сторонку и сходу говорит:
– У него гангрена. Надо срочно ногу ампутировать.
Я уже ко всему была готова, ну надо так надо. Да и там такая нога, что… без слёз не взглянешь. А Дима ещё спрашивал покуда. Сначала вроде говорил по колено, а потом вроде сознался, что по самое, так сказать, не хочу…
Ну мы заходим обратно, к Андрею, и рассказываем ему всё как есть. А ведь согласие