турмалинами и яшмой, составляли все богатство барона-разбойника. Сэр Пирменс добился бóльших успехов на ниве утешения вдов и сирот – они отправились искать приюта у родственников. Сэр Тристано вернулся с мрачной вестью:
– В развалинах никого не осталось в живых – ни калек, ни старцев. В подземелье, однако, еще сидят несколько человек – я насчитал восемь заключенных и трех палачей. В казематах так воняет, что я не мог там долго оставаться.
Эйлас ощутил ледяной укол в сердце:
– Палачи, говоришь? Что ж, этого следовало ожидать. Тристано, тебе придется еще потрудиться. Возьми с собой несколько человек, не слишком брезгливых, и спустись с ними в подземелье. Освободите узников, а тюремщиков закуйте в цепи. Потом воспользуйся услугами наших новобранцев. – Эйлас указал на бывших дружинников сэра Хьюна. – Прикажи им вынести под открытое небо все пыточные инструменты и приспособления. Мы позаботимся о том, чтобы они больше не находили применения.
Восьмерых заключенных вывели из подземелья; одни хромали или прыгали на одной ноге, опираясь друг другу на плечи, иные шли, будто ступая по осколкам стекла, отзываясь стонами и тихими проклятиями на каждый шаг – им пришлось близко познакомиться с дыбой. Двое вообще не могли ходить, их вынесли на деревянных носилках. На всех узников было страшно смотреть. Одежда их превратилась в лохмотья, покрытые коркой грязи и кала, спутавшиеся волосы тоже напоминали корку, прилипшую к черепу. Шестеро еще способных передвигаться сбились в кучку, исподлобья поглядывая по сторонам – скорее безразлично, нежели боязливо.
Три тюремщика стояли отдельно – угрюмые и встревоженные, они все еще презрительно делали вид, что не имеют отношения к происходящему. Один, тяжеловесный пузатый великан, отличался почти полным отсутствием подбородка и шеи. В отличие от него второй – старик с приподнятыми костлявыми плечами и высоким лбом – мог похвастаться выдающимся подбородком и длинной шеей. Третий, человек не старше Эйласа, бодрился, неубедительно изображая усмешку, и посматривал то на солдат, то на виселицу.
Эйлас тихо обратился к узникам:
– Не беспокойтесь, вы свободны. Теперь вас никто не тронет.
Один из заключенных ответил хриплым шепотом:
– Теперь? Что такое «теперь»? Время потеряло смысл. Я ничего не помню. Помню, что меня зовут Нольс – только потому, что нужно прятаться, когда зовут. Остальное – сон.
Другой узник, с детским удивлением смотревший на виселицу, указал на нее скрюченным пальцем:
– Гляди-ка! Это же сэр Хьюн – висит, качается, как мешок с дерьмом! Подумать только, дохлый барон! Ох, он меня умиляет, как лицо покойной матушки!
Нольс протянул дрожащую руку в направлении палачей:
– А вот наши друзья-товарищи – Гиссис, Нук и Лютон! Они опять будут нас сторожить и пытать?
– Ни в коем случае! – отозвался Эйлас. – Их повесят – что, пожалуй, для них слишком легкая участь. Сержант! Вздерни трех мерзавцев.
– Подождите! – внезапно