оставалась спокойна даже утром, когда пришла в конюшню и, к собственному изумлению, увидела там в лучах солнца Йена Фергусона, который сидел, прислонившись к каменной стене, вытянув перед собой ноги и сжимая в руке эту нелепую яичную скорлупу. Да, увидев его, она удивилась, но это не выбило ее из состояния равновесия. Ее больше беспокоило его напряженное, побледневшее лицо, чем рыже-русые волосы, казавшиеся огненными там, где они локонами завивались у шеи. Разумеется, она не пропустила мимо внимания его тело – мощное, как каменный замок, защищающий гору, его квадратное лицо, высеченное из того же гранита. Но разглядела она его лишь для того, чтобы оценить вес Йена Фергусона и понять, как ей лучше ему помочь. Сара была готова в этом поклясться.
Но потом он улыбнулся, и все переменилось. Святые небеса, эта улыбка должна быть нарисована в каждой Библии королевства как знак против греха. Полудьявольская-полумальчишеская, она лишала сил колени Сары и требовала ответной улыбки. Эта улыбка заставляла Сару признать, что ее чувства к нему куда более сложные, чем примитивные гнев или ревность.
Да, она гневалась. Да, ревновала. Но его улыбка сделала кое-что и похуже. Она возродила к жизни чувства, которые – в этом Сара была уверена – она спрятала так далеко, что их никто не должен был найти. Несформированные желания юной девушки.
Когда Сара впервые услышала от Фионы о ее брате, пользующемся дурной славой, ей было всего двенадцать лет. Ее только что сослали в холодные каменные стены «Последнего шанса», и она до боли жаждала заботы. Когда сообщали о доставке почты, Сара чувствовала себя еще более одинокой. Похоже, она была единственной, кто не получал ни писем, ни посылок. Сара не признавалась в этом, но ей хотелось оттуда убежать.
Пиппа остановила Сару, когда та положила руку на дверь.
– Пойдем-ка, – сказала она, подталкивая Сару к своей кровати. – Лиззи прислали печенье.
Так оно и было. Живущие в комнате девочки собрались на кровати Пиппы и стали показывать свои сокровища. Лавандовое мыло, которое Пиппе прислала сестра. Сара до сих пор улыбалась, вспоминая его аромат. Она помнила, с каким наслаждением вдыхала его и как при этом грубое шерстяное одеяло царапало ей под коленками, когда она сидела, съежившись, рядом с Пип, помнила острый вкус имбирного печенья на своем языке. Помнила хрустящий шелест бумаги, раздавшийся, когда Фиона развернула письмо, которое прислал ей брат.
Сара запомнила это письмо – каждое его слово.
«Дорогая Шалунья!
Мы приехали в Бомбей. Что я могу сказать об Индии? Это какофония звуков, ярких цветов и запахов. Изобильный, дымящийся, крутящийся вихрем сумасшедший дом – такая тут жизнь. Думаю, мне тут понравится…»
С тех самых пор Сара мечтала о другой жизни. Мечтала о приключениях, путешествиях, испытаниях. Ей грезилось, как она переходит вброд реки, сталкиваясь с неумолимыми врагами, как открывает новые миры. И все это в своих мечтаниях Сара делала вместе с Йеном Фергусоном. Она верила: Йен научит ее смеяться,