к себе не подпущу! Не нужен мне такой “папочка”.
– Дочь, – через неделю за завтраком, пряча глаза, начала мама, – у тебя же учеба скоро начнется? Первый курс и всё такое?
– Ну, допустим, – осторожно согласилась я. После того вечера тему мы не поднимали. Мать полночи прорыдала в ванной, два дня молчала, а потом оттаяла. Сергей больше не появлялся, но мама приходила домой поздно вечером, точнее, рано утром с неизменным букетом красных роз и счастливым видом. Мне было всё равно, меня не трогают, сюда не ходят и ладно. – А что?
– Я договорилась, тебя поселят в общежитии, – она суетливо поднялась и поставила на огонь турку, хотя кофе уже было налито. – В лучшей комнате, соседка очень хорошая девочка, вы подружитесь.
– А как же моя комната? – не поняла я. – Ты же сама настояла, чтобы я была дома и “не лазила по всяким клоповникам”. Или как ты там общагу называла?
– Понимаешь, Ярочка, мы с Сережей хотим начать жить вместе. А…
– А я буду вам мешать, так? – я уже всё поняла и отставила чашку.
– Но зачем же ты так? – мама старательно скуксила лицо и пустила в голос слезу. Она всегда так делала, когда пыталась добиться своего. – Ты никогда не будешь нам мешать, ты можешь приходить в гости, Сережа будет рад тебя видеть! А когда у нас родится маленький, ты будешь мне помогать. На кого мне еще надеяться, как не на родную дочь?
– А почему бы вам не пойти жить к нему? – я начала уже злиться. Мало того, что из дома выселяют, так еще и в будущие няньки определили! – Тихая семейная жизнь, никто не помешает! Ты же сама мне расписывала, какой он начальник и как много получает. А мама?
– У него производственное жилье, туда нельзя!
– Бездомный, значит…
– Он не бездомный! Вечно ты всё переворачиваешь! Мы семья, мы хотим жить вместе!
– А я разве не семья?
– Ты выросла и в состоянии сама о себе позаботиться! Нет, чтобы за мать порадоваться, она палки в колеса! Хочешь, чтобы я до старости одна была? И так никто с прицепом брать не хотел, – завела она привычную пластинку.
– Я рада за тебя, мама, – я бросила недоеденный бутерброд и пошла в комнату собирать свои вещи. На глаза наворачивались злые слезы, и я швыряла в сумку всё подряд. Ноги моей больше здесь не будет! Мать что-то говорила, кричала, оправдывалась… и, наверное, проклинала. Обида стучала молоточками в виски и удавкой сдавливала горло. Ноги моей больше здесь не будет… ноги. Рефреном стучало в голове. Пусть как хочет, так и живет. У меня своя жизнь, у неё своя.
Через день я была уже в общежитии. Ушла, пока мать была на работе, чтобы избежать лишних скандалов. По-любому я буду плохой. Это она умеет. Она потом звонила, но я не брала трубку. Потом звонки прекратились.
От тёти Люси, маминой давней подруги, узнала, что подали заявление в ЗАГС и скоро у меня будет новый папа. От одного этого осознания хотелось сбежать куда-нибудь подальше и выть на луну.
– Яра, ну прости ты мать, – тётя Люся сочувственно