Юдин покусал? – лениво поинтересовался я, наблюдая за игрой света в больших, недавно заново застекленных окнах. Прислушался, музыка и впрямь прекрасная. – Ладно-ладно, не злись, это я Левенвольде на сегодняшний вечер императорский оркестр одолжил.
– Шутки у тебя, государь Петр Алексеевич, дурные, – Шереметев насупился.
Ну да нам можно подкалывать друг друга, мне пятнадцать, ему семнадцать – краса России, мать вашу.
– Ничего, потерпишь, – я кивнул подошедшему к нам Брюсу, уже на ходу начавшему брюзжать по поводу того, что молодежь торчит на холоде и его, пожилого господина, заставляет то же самое делать. Переглянувшись с Шереметевым, я не удержался и прыснул в кулак, а Петька и вовсе заржал аки конь, запрокинув голову, отчего его буйные кудри, тщательно уложенные цирюльником, вмиг растрепались. – Пошли, а то пожилые господа нас заклюют до смерти.
Настроение, несмотря на навалившиеся проблемы, было на высоте, сказывалась молодость и ожидание чего-то волшебного. Ну на дискотеку же парни пришли, надо веселиться! Сильно захотелось взбежать по лестнице с гиканьем, и я не стал отказывать себе в этом маленьком хулиганстве. Петька меня поддержал залихватским свистом, и под неодобрительные высказывания Репнина и Брюса, а также под завистливыми взглядами Юдина, который по возрасту не так и далеко от меня ушел, мы с Шереметевым взлетели к дверям аки птицы. Дверь распахнулась практически сразу, и на пороге нас встретил держащийся за сердце и запыхавшийся Левенвольде.
– Ваше имп… аторское величество, – и он так низко поклонился, что его парик едва не упал. – Я так счастлив видеть вас в моей скромной обители.
– Ну полно, Рейнгольд Герхардович, встаньте, негоже хозяину дома ни перед кем расстилаться. Еще дед наш завещал, что все гости на ассамблеях равны, а кто будет выделять кого званием, тот палками будет бит нещадно, – я поднял вверх указательный палец. – Лучше показывай, где у тебя тут зала бальная, полная девиц-красавиц.
– Так ведь только вас и жд… – под моим насмешливым взглядом он встрепенулся и быстро поправился. – Тебя ждали, говорю. Девица Лисавета уже исстрадалась, полонезом танцы открыть ожидая.
– Ну так и открывали бы, – я пожал плечами. – Ежели память мне не отшибло, хозяин должен к танцам гостей зазвать.
– Так ведь это… никак нельзя мне полонез в первых рядах.
– Это почему еще? – я невольно нахмурился. Левенвольде и при настоящем Петре на волоске находился, сильно почему-то юный император невзлюбил его. Как бы не замыслил чего совместно с братцем и Аннушкой, которая уже вся извелась в Курляндии своей, все приглашение на царствование ждет.
– Так ведь мне еще припозднившихся гостей встречать да до забав провожать, что каждому по нраву…
Ну ладно, выслужиться хочет, это понятно. Засчитаем прогиб, а то всю ночь здесь возле дверей простоим,