все увидите и поймете…
– Гайдар! – начал перекличку Баба Маня (до этого писатели репетировали без него, так что видел их он в первый раз).
– Мин монда! – жизнерадостно ответили ему из толпы писателей.
– Не понял… – притормозил перекличку Баба Маня. – Почему в тюбетейке? Татарин, что ли?
– Эйе, татар да, кем дэ?
– Вы – Гайдар?
– Айдар – Гайдар! Один в один! Фотку в ущебнике посмотри!
– Ну, допустим… Герцен! – уже несколько напряженно продолжил перекличку Баба Маня.
Но с Герценом было все в порядке – ему помахал тростью солидный дядечка во фраке и с котелком на голове.
– Гоголь!
Гоголь тоже был очень похож: худой, длинноносый, волосы до плеч – вот только ростом под два метра.
– Поменьше Гоголя не нашлось?
– Рядом с Маяковским мы все нормальные такие Гоголи! – возразили ему.
– А где Маяковский?
– Здесь Маяк! – поднялся с корточек бритый наголо чувак в нелепой вязаной желтой кофте и оказался выше Гоголя на целую голову.
– Да уж, действительно… Гончаров!
– Иван Александрович, туточки!
– Так Иван Александрович или Гончаров?
– Без «или» – Гончаров Иван Александрович. Или вам другого Гончарова надо?
– Нам того, который «Обломов» и «Обрыв»…
– Значица правильно все!
– Чё ты под Лескова все косишь – Гончаров отродясь так не писал и не говорил! – наехал на него некто в дредах и с бородкой, заплетенной в косичку.
– А вы кто? – поинтересовался Баба Маня.
– По жизни или тут?
– Тут, на репетиции.
– Чехов.
– А почему в дредах?
– Это Чехов в его развитии через сто лет.
– Он художник – он эдак видит! – пояснил Гончаров, Иван Александрович.
– Понятненько… – Баба Маня поискал глазами помощников, но те, намаявшись с писателями в предыдущие дни, с чистой совестью свалили в административный корпус, оставив начальника и его замшу с имя наедине.
– Горький!
– Опохмелиться бы! – обозначился Горький.
Писательский рой красноречиво загудел…
Баба Маня еще раз повертел головой в надежде увидать своих помощников…
– Господа… художники… Давайте договоримся: сегодня генеральный прогон, завтра вы на Дне города тоже как стеклышки, а вечером вас ждет теплоход – с закусками и прочей благодарностью…
– Нам бы по «соточке» – мы бы такой рэп с нижним брейком сбацали и сегодня и завтра… да хоть каждый день! – ужом взвился кент, стильно татуированный от кистей рук до шеи.
Баба Маня, привыкший иметь дело со старшеклассниками и студентами колледжей, тихо матерившимися на репетициях под присмотром завучей и педагогов-организаторов, слегка оробел.
– Вы, извиняюсь, кто? – от волнения в микрофон спросил он стильно татуированного бузотёра.
– Достоевский я, Федор Михалыч!
– А почему?.. –