оборот, но тут Шефик, отерев со лба пот тыльной стороной ладони, переменил тему:
– До чего же печет, господин главный комиссар, мы тут будто на болоте сидим…
И правда, чем выше поднималось солнце, тем труднее становилось дышать в сквере – духота давила, а глотка пересыхала. Я огляделся вокруг, нет ли у кого-то воды, и тут мой глаз зацепился за какой-то розовый предмет в желтом песке. Что-то было под ногой у жертвы. Я подошел поближе.
– Если уже утром так жарко, то что будет к полудню? – продолжал стонать Шефик.
Его нытье рассеивало внимание, мешало думать.
– Подожди, Шефик, – сказал я довольно резко, – не мешай мне секунду.
Он с интересом уставился на меня. Зейнеп тоже насторожилась.
– Что такое, Невзат-бей? Вы что-то обнаружили?
Вместо ответа я подозвал худощавого паренька-криминалиста:
– Ну-ка, что это там такое розовое?
– Кукла, господин главный комиссар, это кукла Барби, – пояснил вместо него Шефик. – Мы специально ее здесь оставили, ждали вашего приезда, чтобы ничего не менять на месте преступления.
Я вновь обратился к подчиненному Шефика:
– Дай-ка сюда эту куклу, сынок.
Большим и указательным пальцем правой руки в медицинской перчатке он аккуратно взял Барби и протянул ее мне. Я вытащил из кармана платок и так же аккуратно взял куклу за левую ногу. И тут слова сами сорвались с моих губ:
– Айсун! Это же игрушка Айсун!
Все потрясенно посмотрели на меня. После небольшой паузы Зейнеп спросила:
– Вашей дочери? Но как это возможно?
– Не знаю. Я не знаю, Зейнеп.
Я внимательно разглядывал куклу. Трещины на правой руке не было. Я пригляделся: нет, точно нет – и с облегчением выдохнул.
– У Барби Айсун была сломана правая рука, я потом сам клеил. Так что это не ее кукла.
Зейнеп обрадовалась:
– Ну вот! Да и как кукла вашей покойной дочери, господин главный комиссар, могла здесь оказаться!
Шефик тоже расслабился, и, хотя никто его об этом не просил, начал строить теории:
– Возможно, игрушка никак и не связана с этим делом. Возможно, ее забыл кто-то из девочек, которые вчера здесь играли. Все-таки это детская площадка…
Я уже собрался согласиться с ним, когда мое внимание привлекло что-то странное в волосах жертвы. Волосинки были чересчур толстыми, и черный цвет на солнце выглядел ненатурально. Похоже, это парик. Я подошел поближе, чтобы разглядеть лицо убитого, но ничего не получилось. Пришлось попросить одного из криминалистов:
– Развяжи-ка ему глаза и подними голову, будь добр.
Парень осторожно снял шелковую тряпицу, а затем, придерживая нижнюю челюсть, медленно поднял голову убитого. Я вздрогнул, задержал дыхание и посмотрел еще раз.
Нос с горбинкой, толстые брови, глубоко посаженные, безжизненные сейчас карие глаза, острый подбородок с ямочкой…
– Черт… – произнес я вслух. – Этот мерзавец.
Да, это был он, немного постарел, но сомневаться не приходилось. Шефик